Стрекоза для покойника

– Хочешь домой вернуться? – обрадовался брат. – Возвращайся, а? Скучно без тебя. Полаяться не с кем!

– Мне без тебя тоже скучно, хотя ты и имбецил, – призналась Лука. – Слушай, я тут решила поискать своих настоящих родителей… Ну надо же знать, почему они меня в детдом сдали? Можешь помочь?

Артем помолчал.

– А если найдешь? – наконец спросил он. – Что будешь делать?

Лука пожала плечами, как будто он мог ее видеть.

– Понятия не имею. Тем, я домой не вернусь, даже… даже если мы помиримся с мамой. Мне нравится быть самостоятельной, у меня это получается, и жизнь какая-то другая пошла… Совсем другая! Тебе не понять!

– Почему не понять? У меня вот тоже новая жизнь пошла… на костылях! – тоскливо сказал брат. – Снег уляжется, ребята будут на склон ездить кататься, а я – дома сидеть!

Чувство вины сжало сердце Луки с такой силой, что она едва не застонала. Анфиса Павловна постоянно говорила об ответственности. Но ответственность – это не только признать себя виновной в содеянном, но и попытаться все исправить!

– Тем, поищи у матери документы о моем удочерении, – попросила она, делая вид, что не замечает его настроения. – Если получится, сфотай и пришли. Ты из дома уже выходишь?

– Недалеко.

– Давай встретимся?

– Давай! – обрадовался брат. – А где, когда?

– Завтра в два, в кондитерской Петрова, помнишь, есть такая через два дома от нашего? Доберешься туда?

– Доберусь, – обиделся Темка, – я ж не совсем безногий!

– Вот и славно. – Лука улыбалась. Мысль о встрече с братом грела сердце. – Тогда до завтра, имбецил! Документы не забудь!

– До завтра, чувырла! – По голосу было слышно, что Артем тоже улыбается.

Лука отключила телефон и вдруг наткнулась на внимательный взгляд Гаранина. Он разглядывал ее с таким интересом, будто она была одним из монстров, на которых он охотился, но вместо того, чтобы убивать людей, ела мороженое.

– Ты чего? – удивилась она.

– Ты другая, – тихо сказал Яр, – какая-то домашняя, что ли!

Его лицо было совсем близко. Лука невольно посмотрела на его губы и подумала, каковы они на вкус.

– Это плохо? – севшим голосом спросила она, ощущая, как ее тянет к нему.

Тянет прижаться к широкой груди, щекой ощутить биение сердца и вновь испытать чувство защищенности, которое давали его объятия.

– Это хорошо! – шепотом ответил он, оказавшись совсем рядом.

Его дыхание, смешанное с восхитительным ароматом крепкого кофе, коснулось ее губ. Лука застыла. Отчаянно хотелось поцелуя… И так же отчаянно не хотелось делать первый шаг!

Гаранин едва коснулся губами ее губ, будто пробуя. Оба на миг замерли, баюкая новое ощущение, бережную, незнакомую им близость. А затем Яр обнял ладонями ее лицо, заглянул ей в глаза, словно ища ответ на какой-то вопрос, и поцеловал уже по-настоящему.

Они целовались долго, не вспоминая о плохой погоде за окном, о проблемах и бедах, которых хватало у каждого из них, о косящихся посетителях кафе. А когда наконец отлипли друг от друга, Лука, задыхаясь, воскликнула:

– Ух ты!

Яр казался смущенным, когда спросил:

– Чего?

– Вкусно целуешься, – констатировала она, – еще хочу!

И уже сама обняла парня, запустила ладони гулять по его бокам, спине, наслаждаться фактурой и силой мышц. Прижалась к его груди, как и хотела, послушала сердце. А потом поцеловала… И они опять зависли, позабыв обо всем.

Когда отсутствие воздуха вынудило их отпрянуть друг от друга, Яр, улыбаясь, повторил:

– Ух ты!

Зажужжал лежащий на столе телефон Луки. Глянула мельком – не хотелось отводить от Гаранина взгляд, – звонила Муня. Наверное, решила спросить, не передумала ли она пойти с ними погулять. Не передумала… И на звонок не ответила, потому что они с Яром снова подались друг к другу. И на душе было тепло, а в крови – уже жарко. Оба, чай, не дети!

– Поехали ко мне? – Гаранин прижал ее к себе, губами касаясь макушки. – А завтра к двум привезу тебя прямо к той кондитерской…

Лука молчала, хотя сердце кричало: «Да! Да! ДА!» Шевельнулась озябшим воробьем в его руках, маленькая, взъерошенная, раскрасневшаяся. Заглянула в его лицо. Были парни, были… Но в этот раз очень не хотелось ошибиться. Вот просто до слез!

Она видела, как лихорадочно блестели его глаза, как чуть подрагивали крылья тонкого носа, однако внешне он был спокоен, совершенно спокоен. И это сводило с ума.

– Я не наста… – попытался сказать Гаранин.

Узкая ладонь на миг накрыла его губы. Лука потянулась к куртке, одновременно набирая Анфису Павловну – предупредить, что ночевать она сегодня не придет.

* * *

Лука проснулась оттого, что кто-то укутывал ее в одеяло. Бережно, тихо, как мама в детстве. Не открыла глаза, не дрогнула ресницами, позволила себе сладость заблуждения – а вдруг прошлое вернулось, и она – малышка, которую все любят? Под щекой почудился любимый плюшевый заяц – ушастая девочка в сарафане… как же ее звали? Марьяша, кажется.

Старый матрас скрипнул – это Яр встал с кровати. За окнами еще и рассвет не брезжил, куда это он? Водички попить?