Стрекоза и Муравей

        Из дальних странствий возвратясь,
Какой-то дворянин (а может быть, и князь),
С приятелем своим пешком гуляя в поле,
        Расхвастался о том, где он бывал,
И к былям небылиц без счёту прилыгал.
         «Нет, – говорит, – что я видал,
         Того уж не увижу боле.
         Что здесь у вас за край?
         То холодно, то очень жарко,
То солнце спрячется, то светит слишком ярко.
         Вот там-то прямо рай!
         И вспомнишь, так душе отрада!
         Ни шуб, ни свеч совсем не надо:
        Не знаешь век, что есть ночная тень,
И круглый божий год всё видишь майский
                                                                              день.
         Никто там ни садит, ни сеет:
А если б посмотрел, что там растёт и зреет!
Вот в Риме, например, я видел огурец:
         Ах, мой творец!
         И по сию не вспомнюсь пору!
        Поверишь ли? ну, право, был он
                                                                  с гору». —
«Что за диковина! – приятель отвечал, —
На свете чудеса рассеяны повсюду;
        Да не везде их всякий примечал.
Мы сами, вот, теперь подходим к чуду,
Какого ты нигде, конечно, не встречал,
         И я в том спорить буду.
        Вон, видишь ли через реку тот мост,
Куда нам путь лежит? Он с виду хоть и прост,
         А свойство чудное имеет:
Лжец ни один у нас по нём пройти не смеет:
         До половины не дойдёт —
         Провалится и в воду упадёт;
         Но кто не лжёт,
Ступай по нём, пожалуй, хоть в карете». —
         «А какова у вас река?» —
         «Да не мелка.
Так видишь ли, мой друг, чего-то нет
                                                                     на свете!
Хоть римский огурец велик, нет спору в том,
Ведь с гору, кажется, ты так сказал
                                                                  о нём?» —
«Гора хоть не гора, но, право, будет
                                                                   с дом». —
         «Поверить трудно!
        Однако ж как ни чудно,
А всё чудён и мост, по коем мы пойдём,
        Что он Лжеца никак не подымает;
         И нынешней ещё весной
С него обрушились (весь город это знает)
         Два журналиста да портной.
Бесспорно, огурец и с дом величиной
        Диковинка, коль это справедливо». —
         «Ну, не такое ещё диво;
         Ведь надо знать, как вещи есть:
        Не думай, что везде по-нашему хоромы;
         Что там за домы:
        В один двоим за ну'жду влезть,
         И то ни стать, ни сесть!» —
        «Пусть так, но всё признаться должно,
        Что огурец не грех за диво счесть,
         В котором двум усесться можно.
         Однако ж, мост-ат наш каков,
Что Лгун не сделает на нём пяти шагов,
         Как тотчас в воду!
        Хоть римский твой и чуден огурец…» —
«Послушай-ка, – тут перервал мой Лжец, —
Чем на мост нам итти,
                                            поищем лучше броду».

Мышь и крыса

«Соседка, слышала ль ты добрую молву? —
        Вбежавши, Крысе Мышь сказала, —
Ведь кошка, говорят, попалась в когти льву?
Вот отдохнуть и нам пора настала!» —
         «Не радуйся, мой свет, —
        Ей Крыса говорит в ответ, —
        И не надейся по-пустому!
        Коль до когтей у них дойдёт,
        То, верно, льву не быть живому:
        Сильнее кошки зверя нет!»