Стрела Бодимура

Я же провел свободное время за рассуждениями, как мудро устроена природа. В самом деле, молодые ростки злака, словно предчувствуя беду, втянули свои зеленые побеги в почву всего за несколько часов до смерча. Так что за будущий урожай квиблы могли не слишком переживать. Но каким образом у примитивных растений развилась такая способность к выживанию? Даже обидно — мы, люди, должны во всем полагаться на аппаратуру, метеорологические зонды и надежные убежища, а вот какая-нибудь улитка предчувствует ненастье заранее и спокойно успевает юркнуть в свою скорлупу, чтобы затаиться до лучших времен и не дрожать от страха, опасаясь лишиться своей бесценной жизни. Увы, антропоцентризм наделил человека неимоверной силой мысли, но не дал бессмертия. Пожалуй, это главная несправедливость бытия! Чем совершеннее человек, тем более несовершенным кажется мир. А ведь это всего лишь потому, что люди вбили себе в голову, что они — венцы творения и каждый их уход из жизни подобен вселенскому катаклизму. Для индивидуума, наверное, все это так и есть, а для сообщества разумных существ? Что, разве содрогнулись устои мира от того, что где-то на окраине Вселенной окончил свой бренный путь неразумный квибл по прозвищу Мархун? Как бы не так. Опять же, если вдруг такая же трагедия постигнет меня, неужели человечество закажет вселенскую панихиду и на десятилетия облачится в траур? Ну, в лучшем случае поместят в Информатории некролог — дескать, жил, работал не покладая рук, и все такое… Может, голограмму в уголке тиснут — поглядите, каким он был. А через месяц пришлют на Проксиду очередного бедолагу из Наблюдателей. Вот и все внимание. Ну да ладно… И на том спасибо.

Я не потому впал в депрессию, что целых два дня бил баклуши, а потому, что моя миссия на Проксиде дала трещину. Мало того что я не уберег туземца от гибели, но даже не смог обнаружить виновника убийства. Конечно, найти преступника всегда нелегко или, точнее, как правило, нелегко, особенно если тебя этому специально не учили, но парадокс ситуации заключался в том, что в этом деле напрочь отсутствовал видимый мотив злодеяния. Ни корысть, ни месть, ни личная неприязнь никак не вязались с обстоятельствами смерти тщедушного аборигена. Даже сами квиблы не стали забивать этим голову. Похоронили и забыли. А мне забыть об этом было нельзя по инструкции.

Итак, что я имел? Глупый и недоразвитый туземец Мархун весь день налегал на «хуру», а вечером в изрядном подпитии сунулся к Бабуку за десятью кувшинами браги. Там ему отвесили пару затрещин, поэтому он поплелся обратно домой, но почему-то, не заходя в саклю, вдруг направился к центру поселка. Там где-то недалеко от резиденции старейшины кто-то и нанес ему тяжкие телесные повреждения, от которых он и скончался.

Два момента в этой истории мне казались не совсем логичными. Первое — десять кувшинов «хуры». Не мог же Мархун их выпить за два дня. А ведь в таком случае половина браги у него бы попросту скисла. Этого не знать он не мог. Может быть, он хотел устроить застолье? Например, выставить угощение для родителей Анты, коль скоро решил свататься к ней. Хотя откуда у него угощение — голь перекатная. Правда, то, что он занял у Хина миску муки, скорее говорило в пользу этой версии. Ну ладно. Второе. Куда он пошел на ночь глядя? Что повело его в центр поселка? Даже пьяный он преследовал какую-то цель. Но в чем она заключалась?

Опять же глуповатый квибл только на первый взгляд казался недотепой. А ведь у него откуда-то появились и лингофон, и боезаряд от армейского квантомета. Ну, предположим, что пресловутый лингофон он мог либо стащить у Марион, либо случайно найти его на дороге. Но с боезарядом дело обстояло сложнее. Единственное объяснение, к которому я склонялся, было связано с возможным участием космодесантников при высадке на Проксиду. Только они могли иметь при себе «смагли». И боезаряд они могли утерять. Значит, надо было для подтверждения этой версии разузнать, использовалось ли оружие на Проксиде или нет.

Я вошел в жилотсек Марион, предварительно предупредив ее о своем приходе по интерсвязи.

После ужина девушка уже успела переодеться, заменив випролаксовый костюм на шорты, спортивную майку и кроссовки. Под тонкой материей у нее беззастенчиво колыхалась тугая женская плоть, избыток которой делал ее похожей на вареную сардельку. Может быть, именно поэтому я так и стал называть ее за глаза? Грубовато, конечно… Впрочем, кто об этом знает? Интересно, тут же подумал я, а какое прозвище она дала мне? Вот у Сорди всего два обращения — «кэп» и «шеф». И сдается мне, что даже мысленно Сорди так меня величает.

— Марион, — вздохнул я. — Удели мне несколько минут. Требуется твоя помощь.

Девушка, лежа в гравикоконе, отложила в сторону книгу, поместив среди страниц узенькую закладку.

Я поморщился — прямо неандертальство какое-то! Чай, не двадцатый век на дворе. А тут книга. Откуда такая тяга к чтению, когда у нас полным-полно кристаллофонов? Ну да ладно, о вкусах не спорят…