Стрела Купидона

В парфюмерном магазине специально к Рождеству продавались корзинки, наполненные флаконами с пеной для ванны, лосьонами для тела и другими туалетными принадлежностями, благоухающими изысканными старомодными ароматами розы, лилии и жимолости. Фиби купила одну из них для Кэрри.

Из множества красиво упакованных флакончиков лака для ногтей модных оттенков несколько было выбрано для Линн.

В художественном салоне она нашла для Тары огромную коробку с красками, кистями разных размеров и толстый блок бумаги, на которой девочка могла создавать свои шедевры. В конце концов, она не сможет играть с домиком для кукол все время, ей нужны разнообразные занятия.

Но меня там не будет, я не увижу этого, подумала Фиби с внезапной болью.

Теперь она мучительно сознавала, что все, что она действительно желала для себя, все ее счастье и благополучие сосредоточилось в этом доме в Фиттон-Магне.

А она вынуждена покинуть его.

Фиби заставила себя встряхнуться и перестать жалеть себя. Все-таки скоро наступит Рождество, и она должна купить Доминику подарок. Но это оказалось большой проблемой. Любые предметы одежды или мужские туалетные принадлежности казались ей слишком интимными. Что-то менее безопасное, но более скучное, прозаичное — носки и носовые платки — совсем не вызывало у нее интереса.

Наконец Фиби наткнулась на маленький книжный магазинчик и увидела на витрине красиво оформленную книгу о довоенной истории здешних мест, чудесно иллюстрированную, с большим разделом, посвященным Фиттон-Магне и ее окрестностям.

Не слишком личный подарок, но определенно специально подобранный, — с ликованием решила Фиби, обнаружив, что тираж ограничен.

Даже тогда, когда ее уже здесь не будет, книга останется в доме вещественным напоминанием о том, что она жила там.

Подарок на память, подумала она тоскливо.

Она не могла дождаться звонка Доминика этим вечером и вертелась поблизости в ожидании, когда Тара закончит разговор, и она сможет объявить ему: «Задание выполнено». Но Тара бегом вернулась сообщить ей, что Доминик повесил трубку, не изъявив желания поговорить с ней.

— Думаю, он торопился. Он сказал, что возвращается завтра вечером, — радостно добавила Тара.

Следующий день прошел достаточно спокойно, если не принимать во внимание нежелание Тары идти в школу.

— Там скучно, — упрямо твердила она. — Они только и делают, что репетируют пьесу, а мне приходится сидеть без дела. И Джудит, которой дали роль непорочной девы Марии, — ужасная.

Несмотря на сочувствие, Фиби с трудом сдержала улыбку.

— Почему бы тебе не написать свою рождественскую пьесу? — предложила она. — Тогда мы все могли бы принять в ней участие.

Личико Тары прояснилось.

— Со мной в роли непорочной девы Марии?

— Конечно.

— Папочка мог бы быть Иосифом, — заявил новоявленный драматург, — Кэрри — хозяйкой гостиницы, а ты — всеми пастухами.

— Звучит здорово, — согласилась няня. — Но что нам делать с волхвами?

— Придется подождать, не приедет ли дядя Тони.

— Избави Бог! — взмолилась Фиби. Неожиданное вторжение в их жизнь Тони не переставало тревожить ее.

Был поздний вечер, когда Доминик наконец вернулся. Тара, рассерженная тем, что ей не разрешили дождаться его и велели ложиться спать, надулась.

Доминик выглядел усталым. Вероятно, его план по спасению фирмы все-таки не удался.

Фиби последовала за ним в кабинет. Он прекратил распаковывать свой портфель и посмотрел на нее, вопросительно подняв бровь.

Ни улыбки, ни слова приветствия, печально отметила девушка.

На ней было болотно-зеленое вязаное английское платье с длинными рукавами, купленное ею во время вылазки в Мидбартон. Неожиданно Фиби почувствовала себя глупо, будто нарядилась по случаю торжества только для того, чтобы обнаружить, что его отменили.

— Я подумала, вы захотите узнать, что я заберу подарок для Тары накануне Рождества, — стала объяснять она. — Я решила, что если занесу его через кухонный вход, то смогу спрятать в подсобном помещении. Тара никогда туда не заходит.

Он коротко кивнул.

— Она спит?

— Нет. Она была так возбуждена весь день, ожидая вас…

Смягчись, пожалуйста, с мольбой думала она. Улыбнись же мне теперь!

Но ничего подобного не случилось. Доминик, казалось, смотрел сквозь нее.

— В таком случае я поднимусь к ней.

Фиби вернулась в гостиную и принялась шить наряд деревянным куколкам.

Что-то определенно случилось, тревожилась она. Он был совсем другим, когда они разговаривали по телефону, — более сердечным, более человечным. Но, может быть, в этом и вся проблема? В конце концов, он ясно дал понять, что между ними никогда ничего не может быть. Вошла Кэрри.

— Он едва притронулся к своему обеду, — поджав губы, сообщила она. — Сейчас пьет кофе в кабинете и хочет поговорить с вами.

— Он сказал — о чем? — предчувствуя недоброе, спросила Фиби.

Кэрри покачала головой и вздохнула.

— Он сейчас такой, каким был тогда… — она остановилась.

— После того, как распался его брак? — внутренне содрогнувшись, спросила Фиби, и Кэрри кивнула.

Дверь в кабинет была закрыта, поэтому Фиби тихо постучала.

— Входите.

Доминик стоял у камина, глядя на пламя.

— Вы хотели меня видеть?