Стрела, монета, искра

Хармон призадумался. Ситуация была сложна. Мальца жалко: Хармон, вроде как, помочь хотел, взял деда с внуком в телегу. А теперь выкинуть ночью среди поля, да в холодный ливень — вот уж благодеяние! Но жалость — дело глупое. Где речь о хвори, надо думать головой, а не чувством. Вон, имперские солдаты оцепили Ниар и никого больше не выпускают, и плевать им на жалость.

В тон его мыслям Доксет проворчал:

— У нас в войске, если кто синел, то его не выгоняли — нечего мор по округе разносить. Сажали в глухой фургон и держали там, пока помрет или очухается. А могли и поджечь…

— Звери! — бросил маляр.

— Это я к тому, хозяин, что выгнать — не так уж и плохо.

— Он и так дрожит от холода, а под дождем и вовсе околеет!

— Велика разница — днем раньше, днем позже.

Доксет прав, думал Хармон: померзнуть под дождиком — не худшая участь для хворого. Случаются с ними штуки и пострашнее. Пожалуй, если выгнать деда с внуком, то найдется чем успокоить совесть. Но есть еще одно рассуждение, которое все усложняет. Эти двое провели неделю в обозе Хармона. Значит, могут быть и другие, в ком поселился мор. Выгнать маляров–то можно, но как быть с остальными? Как узнать, кто здоров, а кто уже ходячий покойник? Эх, потянул меня Темный Идо в эту Излучину!..

Неожиданно заговорила Полли:

— Одумайтесь! Вчера малыш был здоров, и утром тоже. Не дрожал, не синел — все путем. А сейчас, внезапно, все скопом навалилось. Разве мор растет так быстро? Он намок и простудился, вот и все!

— С чего это ты так уверена?

— Я видела, как умирают от сизого мора. И вы видели, только вам от страха память отшибло!

— Ишь, какая разумница! Если уверена, то докажи!

— И докажу.

Полли обошла Снайпа, встала рядом с малышом, потрепала по волосам:

— Не бойся, все будет хорошо.

На сердце у Хармона странным образом потеплело. Полли до того была уверена в своей правде, что и у торговца зародилась надежда. Если Маляренок всего лишь простужен, то это будет чудесным исходом, просто–таки сказочным! Сразу всем волнениям конец! Дождаться бы утра — и все станет ясно.

Но на других спутников поступок Полли не произвел впечатления.

— Ну и дура, — сказал Снайп. — Теперь и тебя нужно выгнать.

— Да! Пусть все втроем убираются!

— Гоните хворых! Вперед вышел Джоакин.

— Кончайте представление. Никто никуда не пойдет. Все спать.

— Раскомандовался! — прошипела старуха Мэй. — Дурак молодой, ничего не смыслишь!

Луиза и Вихорь, и остальные раскрыли рты. Джоакин выхватил меч и со стуком вогнал в дощатый пол перед собой.

— Я сказал: идите спать.

Все затихли, даже Снайп опешил, опустил топор.

— Я вот подумал… — осторожно вмешался Хармон. — Пожалуй, что Джоакин прав. Подождем до утра, а там посмотрим. Если у мальца простуда, так утром все станет понятно.

Стал любимый день ко дню хмурый и тревожный.
Стал ночами уходить тихо, осторожно.
Как–то вышла вслед за ним — смотрит на Звезду.
Повернулся, как не свой, говорит: «Уйду!»
Говорит: «В той стороне, где Звезда сияет,
Ждет меня моя любовь, ждет меня другая».
Говорит: «Всегда ждала там меня другая»…

Дед со внуком и Полли с Джоакином ночевали в фургоне торговца — все остальные побоялись спать с ними под одной крышей.

Хармон достал бочонок вина. Полли грела напиток над огоньком лампы. Из одной чаши поила мальца, другую пускали по кругу взрослые: ночь выдалась зябкой. Завернутый в одеяла, как кукла, внук маляра перестал дрожать, а за третьей чашей вина согрелся и уснул. Стоило подождать до утра, но уже сейчас стал заметен румянец, проступивший на его щеках.

— Вот видите!.. — обиженно проворчал Маляр. — Никакого мора! А хотели выгнать… Поняв, что опасность миновала, он накрылся плащом и захрапел.

— Благодарю вас за помощь, добрый воин, — сказала Полли Джоакину.

— А, пустое… — отмахнулся он, хотя и немного задрал подбородок. Помедлил, поразмыслил и выдавил:

— Вы, сударыня, это… тогда, в Излучине, я, как бы сказать… ну, я повелся недостойно. Простите меня.

Полли улыбнулась:

— Я давно уже не держу на вас обиды. Думала, сударь, что это вы затаили зло. Джоакин потупился:

— Затаил зло?.. Ну, нет, не было… что вы…

— Расскажите что–то любопытное. Хотя бы о Западе, где вы столько воевали. Он замялся:

— Я, сударыня… Ну, словом… Это так глупо было…

— О чем вы, сударь?

— Понимаете, я провел на войне всего два месяца и не побывал ни в одном сражении. И с графом ни разу не говорил.

— Как же так?