Стрела, монета, искра

Эрвин попытался заверить леди Софию, что доехал хорошо, сохранив душевное и телесное здоровье. Герцогиня положила ладонь сыну на плечо, давая понять, что слышит его, а сама обернулась в сторону слуг на приставных лестницах, развертывающих по стене яркое полотнище.

— Нет же, нет! О, боги! Что вы делаете? Это "Сошествие Праматери Янмэй", в нем столько празднества! Ему следует висеть вон там, против южных окон, и оно заискрится. Сюда поместите нечто помягче, что-нибудь тенистое…

— "Агата в гроте косули"? — предложила Иона.

— Да, да, словно с губ сняла!

Эрвин огляделся. Три гобелена уже нашли свое место на стенах, еще несколько полотнищ слуги с величайшей осторожностью переносили по залу. Люстры свисали с потолочных стропил так, чтобы выгодно освещать те или иные фрагменты полотен. В воздухе висела щиплющая мелодия, навевающая не то мечтательность, не то зеленую тоску.

— Миледи, гобелены?.. — удивился Эрвин.

— Да, дорогой! Ты тоже чувствуешь, как они хороши здесь? В замковой часовне для них было слишком мрачно.

— Но это же малая трапезная, она — для слуг!

— Только не во время свадьбы, мой милый. Челядь разместится во дворе, под открытым небом. Здесь будет музыкальный салон, — и громче, слугам: — Свечи выше — те, что возле Праотцов! Праотцы пасмурны, как им и подобает, а пятно света на лицах все испортит.

Музыкальный салон?.. Эрвин поднял брови. В замке Первой Зимы — этом угрюмом бастионе? Что ж, возможно, и неплохая идея. Это развлечет первородных гостей и смягчит суровость замка, а графиня Сибил Нортвуд позеленеет от зависти, что само по себе забавно. Но вот мастерство музыкантов оставляло желать лучшего. Клавесин, арфа и свирели мучительно старались попасть в унисон, но никак не справлялись с трудной задачей. Одна из свирелей уносилась галопом вперед, словно конница авангарда, клавесин рысил следом, арфа погружалась в отрешенное самосозерцание. Именно она и придавала оттенок тоски. Судя по одежде, свирели были из группы бродячих артистов, а клавесинист и арфистка — горожане Первой Зимы.

— Крестьянское ополчение идет в бой, — прокомментировал Эрвин. — Чудеса выучки и дисциплины.

— Не рань мое сердце еще глубже, жестокий отпрыск, — вздохнула герцогиня. — Они довольно неплохи каждый в отдельности, хотя вместе еще не сыгрались. Но я поработаю с ними вечером, ночью и завтра также.

Масштаб подготовки неприятно поразил Эрвина. Эта свадьба — жест отчаяния! Праздновать ее так бурно — все равно, что выставлять на показ собственный позор!

Да, возможно, Иона радуется отъезду из Первой Зимы — сам Эрвин тоже радовался, отправляясь в столицу. Да, может быть, со временем, сестра полюбит мужа. Но то и другое не имеет значения. Виттор Шейланд не высокороден и чертовски богат. Любой, у кого имеется в голове хоть унция мозгов, сделает из этого очевидные выводы. Великий Дом Ориджин проиграл очередную схватку с нищетой и выплачивает дань победителю.

Эрвину захотелось крикнуть во весь голос: "Остановитесь! Снимите проклятые гобелены, прекратите репетицию! Отмените этот праздник унижения!" Но — рано. Требуется отцовское "да", а до тех пор Эрвин не в силах повлиять на что-либо.

— Мама, расскажи мне, — учтиво спросил молодой лорд. — Как ты живешь? Что на душе?

Взгляд леди Софии уплыл к небу.

— Весна ли, свадьба ли… Я ощущаю проблеск теплого света, словно иду навстречу восходящему солнцу. Хочется, неймется передать это — тебе, Ионе, отцу, всему миру. Света может быть так много, его на всех хватило бы! Я жажду, чтобы все его почувствовали, и не могу найти способ. Все так тщетно…

Эрвин украдкой переглянулся с сестрой.

Два года назад нечто сместилось в душе герцогини. Рихард Ориджин — краса и гордость северного рыцарства, старший сын леди Софии — отплыл каравеллой из Беломорья, направляясь на юго-запад, в Закатный Берег. Экспедиция не была военной, молодой лорд Рихард по поручению отца должен был провести несложные переговоры с западниками, потому взял всего один корабль эскорта. Обе каравеллы исчезли без следа — не пришли в Закатный Берег и не вернулись в северные воды.

С тех пор герцогиня София Джессика вела с богами непрерывный мысленный, лишь ей одной понятный диалог. Она словно верила, что существует какой-то, хоть сколько-нибудь значимый ответ…

Леди София продолжала с упоением в голосе:

— Святые отцы ничего не знают, я давно убедилась в этом. Их слова — эхо других слов, а те были эхом третьих, а те — четвертых… Цепочка призраков. Во всем этом слишком мало жизни. Лишь творения богов — Священные Предметы — даруют подлинный свет. Эрвин, дорогой, ты непременно должен отправиться со мною в святилище. Я хочу научить тебя смотреть на Предметы моими глазами — в них столько радости!

— Да, миледи, — покорно кивнул Эрвин.

— Я составлю вам компанию, — подбодрила брата Иона, тронув за локоть.

— А верно ли говорят, — обратилась к Эрвину мать, — что император Адриан также близко заинтересовался Священными Предметами? Правда ли, что он изучает божественные творения, в надежде раскрыть их тайны, научиться говорить с ними?