Стрела, монета, искра

— Сложно, друг Хармон. Ты был прав: сложно говорить. Я знаю, ты пережил такое, что никакие слова не изменят твоих чувств. Что ни скажи, все покажется лицемерным и лживым. Но все же я здесь именно для того, чтобы сказать тебе кое-что. Не могу этого не сделать.

— Ну и?..

— В Ниаре сизый мор взял две тысячи триста человек, еще пятьсот в окрестных селах и четыреста — в Излучине. Вообрази себе Предмет, который мог бы остановить хворь.

— Светлая Сфера может исцелять? Поэтому монахи бились за нее? Ты лжешь! Я двадцать лет торговал, знаю, когда люди лгут! Ты и сам говорил: Предметы молчат, никто не умеет повелевать ими.

— Возможно, лгу, — покорно склонил голову Давид. — А возможно, нет. Я не знаю, способна ли Сфера исцелять. Она молчит, как и прочие Предметы, и я не умею говорить с ними.

— Тогда что же ты…

— Я мечтаю научиться. Я и остальные — мы посвятили жизнь тому, чтобы узнать речь Предметов. Грешно надеяться, что знание откроется именно мне. Но я верю: когда-нибудь один мой собрат или мой ученик, или ученик моего ученика найдет нужные слова, прочтет верную молитву — и Предметы ответят ему. Вообрази себе жизнь, какая наступит после этого.

Торговец хмуро покачал головой.

— Даже если ты не лжешь, и ваша цель такая распрекрасная, то все равно непонятно, зачем вам понадобилась Сфера. Ты признаешь, что сейчас Предметы неподвластны вам. Зачем еще один молчаливый Предмет в копилку других молчаливых Предметов?

— Они нужны, чтобы изучить их речь. Поймешь ли ты меня?.. Невозможно обучиться грамоте, имея перед собой только одну букву алфавита. Каждый Предмет несет в себе крупицу божественного знания. Не все знание, нет, но лишь крохотную крупицу! Ты не познаешь кузнечного дела, имея в руках гвоздь. Не поймешь этого ремесла, даже если получишь кованый меч вдобавок ко гвоздю. Но если тебе достанется меч, латы, гвоздь, подкова, молот, шипцы и жаровня, наковальня и бадья ледяной воды, и еще груда железных самородков — вот тогда, если ты умен и настойчив, сможешь разгадать, что делает кузнец со всеми этими вещами.

— Хочешь сказать, Предметы для богов — все равно, что для нас гвоздь или молот, или подкова?

— Да, мой друг.

На миг эта безумная смена масштаба зачаровала Хармона. Если Светлая Сфера — всего лишь гвоздь, то как выглядит божественный замок?!

Он приложился к кубку, и благоговение прошло, вернулась злоба.

— Ты намекаешь, Давид, что эта ваша наука оправдывает грабежи и убийства?

— Нет, я так не считаю. Я боролся за то, чтобы отказаться от подобных методов. Большинство братьев меня не поддержали, и, к стыду своему, я могу их понять. Ты сам прекрасно знаешь, как неохотно феодалы расстаются с Предметами, а если и расстаются, то просят за них несусветную цену. Нам же нужен не один и не два, а сотни!

— Прекрати лицемерить. Церковь и так владеет сотнями Предметов.

— Мы, друг мой, не Церковь, а лишь крошечная ее часть. Большинство священников боятся как мора того дня, когда Предметы заговорят с людьми. Церковь станет тогда попросту не нужна!

Хармон покачал головой:

— И все же, это не оправдание. Как вы можете жить, взяв на душу убийства?

Давид пожал плечами с невеслой улыбкой:

— Так же, как и ты, друг Хармон. Скажи, сколько бы ты заплатил за Предмет, способный вынуть стрелу из груди той девушки и заставить ее сердце снова забиться?

Хармон ахнул, Давид кивнул:

— Да, я знаю и об этом… Скажи еще одно. Что, если именно Светлая Сфера, которую ты держал в руках, способна была вернуть девушку к жизни? Что, если бы ты умел говорить с нею? Дорого бы ты за это дал?

Хармон сглотнул комок, подступивший к горлу.

— Я — грешник, отче… Мне нет прощения. Я злодей и подлец. Когда стрелял, я знал, что могу убить ее… Не хотел этого, надеялся, что так не будет, но знал. Этот арбалет… я видел, как он прошибает нагрудные латы… мастер показывал, у которого купил. Будь я проклят… Святая Янмэй помогала мне столько раз… я понадеялся, что поможет снова…

Слова застряли в горле. Отец Давид положил ему руку на плечо.

— Я верю, что ты не хотел. Говорят, боги оценивают намерения, а не поступки. Надеюсь, что это так.

— Правда?..

— Не могу судить о мыслях богов. Никто не может. Но я надеюсь, надейся и ты. Если важен поступок, а не намерение, то моя душа черна, как зола.

Отец Давид наполнил чашу и протянул торговцу:

— Выпей.

Хармон выпил. Горькая тоска начала отступать.

— Кто вы такие, отче? Что-то вроде тайного ордена?

— Пожалуй, можно и так назвать… Большинство из нас — воины или священники. Многие — то и другое одновременно.

— Как вы называетесь?

— Никак. Это лучший способ сохранить тайну. Нет имени — вроде как, нет и сущности. Зовем себя просто — мы.

— Откуда вы берете Предметы?