Стрела, монета, искра

— Ваш рыцарь выглядит весьма внушительно. Чувствуется человек умелый и благородный. Не представите ли его мне?

Как раз в это время Джоакин, отмеченный графским вниманием, втолковывал что-то сидящему возле него воину — судя по жестам, давал урок фехтования одноручным мечом. Хармона передернуло.

— Мой человек — не рыцарь, и, боюсь, он не достоин знакомства с вашей милостью.

Граф Виттор улыбнулся:

— Иными словами, он не так скромен, как вы, и не удержит язык за зубами?

— Боюсь, что так, милорд.

— Будьте к нему снисходительны. По мне, болтливые люди не так уж плохи — ты всегда знаешь, чего от них ждать.

— Ваша правда, — согласился Хармон. В глазах белолицего графа мелькнула этакая лукавинка, и торговец добавил: — Вот только…

— Что же?

— Я стараюсь помалкивать, ваша милость, но мне думается, вы все равно прекрасно знаете, чего от меня ждать.

Граф Виттор пожал плечами:

— А как еще можно вести дела?

Он отправил в рот последний кусочек десерта и отодвинул тарелку.

— Кстати, о делах. Давайте перейдем к ним, пока вы совсем не истомились в ожидании.

Хармон поднялся из-за стола. Граф также встал и указал на дверь, ведущую вглубь дома. Прежде, чем уйти, осторожно тронул жену за плечо:

— Душенька, меня ждут заботы. Вернусь к тебе скоро.

— О… — сказала леди Иона, неопределенно взмахнув рукой. Ломкое запястье, изящные длинные пальцы — куда там фарфору или слоновой кости!

* * *

Джоакин Ив Ханна пировал в общей зале с воинами графа Шейланда, и его мысли были неспокойны. Глупы те, считал Джоакин, для кого застолье — просто повод напиться. Трапеза с незнакомыми людьми — это, прежде всего, возможность. В особенности, если тебе довелось оказаться за одним столом с рыцарями. Когда люди сыты и хмельны, они становятся охочи до разговоров, даже самые суровые и молчаливые воины. Говори с ними и слушай их. Узнай о том, что творится в их земле, — не идет ли где какая война, не собирает ли войско сюзерен, не требуются ли ему мечи? Послушай истории и сплетни — среди них бывают такие, которые полезно узнать. Запомни громкие имена: если какой-нибудь рыцарь прославился в боях или выиграл турнир, полезно знать его имя и герб. Если кто проявил себя трусом или подлецом, неплохо запомнить и его — мало ли с кем судьба сведет. Наконец, всегда есть возможность рассмотреть амуницию сотрапезников, расспросить о достоинствах того или другого вида оружия, глядишь, и узнать пару новых приемов. Так что, войдя в трапезную залу и увидев за столами три дюжины графских воинов, Джоакин исполнился предвкушения настоящей, мужской беседы, которой так не хватало ему в обозе торговца. Однако вскоре его мысли обратились к иному предмету.

Предмет звался леди Ионой Софией Джессикой рода Светлой Агаты. Увидев ее, Джоакин быстро понял, что никто другой в этой зале не стоит его мыслей. Милашка Полли, на правах служанки, обедала в кухне вместе с чернью. Пожалуй, это и к лучшему, что здесь ее не было. Да, точно, к лучшему.

Поверх кубка, мимо щетинистой щеки соседа, над блюдом с коричневым поросенком на вертеле, Джоакин то и дело косил взгляд на господский стол. Высокая, тонкая, волосы — вороново перо, глаза — темны, как смола. Леди Иона Ориджин — даже имя ее наполнено благородством! То есть, конечно, теперь — Иона Шейланд… но в мыслях Джоакина никак не липло к ней это туманно-безликое "Шейланд". Иона Ориджин — так правильно. Произносишь мысленно — и возникают в воображении бесчисленные поколения доблестных воинов Севера: тех, что возвели императора на трон во времена Багряной Смуты, тех, что спасали Империю от кочевников в Лошадиную войну, тех, что два века держали в покорности и страхе весь запад государства. Взгляд поверх кубка — и видишь хрупкую девушку, изящную, как цветок. И знаешь: она — наследница непобедимых северян, вся стальная мощь Ориджинов стоит за ее плечами! Этот контраст никак не давал Джоакину покоя.

Нет, конечно, чертов торговец прав: не стоит пялиться на нее. Иона — замужняя дама, и граф не потерпит, чтобы на нее пялились. Но ведь, по правде, Джоакин ничего этакого и не хотел… Не хотел? Нет, не хотел, это точно. Он понимал безнадежность своих мыслей об Ионе. С трудом, но втолковал себе все же, вбил в голову: эта красавица — не для тебя, надеяться нечего.

Ну, а если просто поговорить с нею? Попасть на глаза, отличиться как-то, сделать так, чтобы Иона сама с ним заговорила. Без каких-нибудь дальних планов, ничего такого. Просто услышать ее голос. Просто назвать ей свое имя… А что, если запомнит? Пройдут годы, и на каком-нибудь турнире леди Иона увидит его и узнает, бросит с трибуны цветок…

А что, — думал Джоакин дальше, — если случится потасовка? Вот сейчас, в трапезной зале. Кто-то ляпнет какую-нибудь пошлость, а он, Джоакин, скажет: "Попридержи язык, когда рядом миледи!" И, конечно, случится поединок. Джоакин покажет себя, а после Иона спросит его имя и скажет: "Вы хорошо сражались, Джоакин Ив Ханна". Это она скажет — дочь герцога Ориджина, выросшая среди кайров, видавшая сотни поединков на своем веку! "Вы хорошо сражались, Джоакин" — это она мне скажет!