Стрела на излете (СИ)

- Удачи. И ничего не бойся, - и отступает в темноту. Комната тает, последним исчезает лицо девочки с портрета, и мальчик зависает в пустоте. Тишину раскалывает удар гонга. "Пора", - слышит он слаженный хор голосов.

Они подходят к нему по двое, мужчина прикладывает ладонь к груди, туда, где колотится сердце. Женщина целует в лоб.

Высокие, вечно юные, в синих одеждах, в руках зеленые ветви. Он слышит запах свежевспаханной земли, и вены наполняет радостная сила ростка, пробивающегося сквозь почву, к свету и ветру. Сила жизни, Эарнир Светлый и Эарнира Животворящая.

Воин и Воительница в алых доспехах, у него в руке меч, она несет на сгибе локтя круглый медный щит, за плечами развеваются, словно на ветру огненные плащи. Яростная, обжигающая сила, победный крик готов вырваться из горла, сердце выпрыгнуть из груди. Лаар Доблестный и Лаара-Воительница.

Старик и старуха в длинных серебряных робах, капюшоны скрывают тенью морщинистые лица и глубокие провалы глазниц. Их прикосновения холодны, сердце замедляет яростный бег, на смену ликованию приходит спокойная уверенность. Все правильно, все неизбежно, все проходит. Эдаа Вечный и Эдаа Вечная. Беспощадное время. Песчинки мерно просыпаются сквозь горло часов.

Мужчина и женщина средних лет, с шершавыми теплыми ладонями. Их свободные желтые одежды покрыты пылью, а в волосах запутался песок. "Где бы ты ни был" - он часть этой земли, ее плоть и кровь. В хрустальных шарах переливается морская вода и плавно покачивается плоский земной диск. Навио Незыблемый и Навиа Безграничная.

Высокий строгий худощавый мужчина, с заостренными чертами и холодным взглядом, рядом с ним женщина, с лицом, словно высеченным из камня. Закон и Справедливость. Каменная печать и факел негасимой истины. От них исходит беспощадная решимость. Так должно. Так будет. Хейнар Справедливый и Хейнара Беспристрастная.

Прекрасные мудрые лица, без возраста, вне времени. Белые робы, светлый взгляд. Аммерт Мудрый и Аммерта Всеведущая. Сохранять, а не преумножать. Знать, а не искать. Помнить, а не гадать. Осознание правильного выбора переполняет его спокойной уверенностью. Мудрость не спешит и не ошибается.

И он сам шагает навстречу последней паре. Безликие черные фигуры, не поймешь, кто тут Келиан Темный, а кто Келиана Неотвратимая, сама Смерть. Равно горят из-под черных капюшонов алые угли глаз, одинаково трепещут за спинами черные плащи, словно крылья летучей мыши. Его ладони высечены изо льда, ее губы так холодны, что обжигают. Неизбежность. Они будут ждать в конце любого пути. И заглянув им в глаза, он больше не боится.

***

Солнечный луч заглядывает в окно, проскользнув под занавеску, щекочет щеку. Ларион просыпается. Он видел что-то во сне, должно быть, хорошее - мальчику давно уже не дышалось так легко, полной грудью. Жаль, что не получается вспомнить, рука скользит по подушке и натыкается на книгу. Он берет в руки маленький томик в красном бархатном переплете. Книга услужливо раскрывается на нужной странице, и он не глядя, произносит: "А время шуршит песчинками в колбе. Не будет конца". Потом осторожно закрывает книгу, чтобы не повредить ломкие старые страницы, кладет обратно на подушку.

Дверь открывается, Далара заходит в комнату, пожелать сыну доброго утра и застывает на пороге, прижав ладони ко рту, заходится в немом крике. А Ларион, встав, растерянно смотрит на нее сверху вниз, обнимает непривычно длинными руками, и не знает, как утешить, при этом не солгав.

***

Гонец смотрит в пол, и переминается с ноги на ногу, не зная, куда деть руки. Он знает, что Геслер не станет карать вестника за дурные новости, но глядя, как наливается краской обычно бледное лицо наместника, трудно было сохранить невозмутимость:

- Значит, стали? - Медленно, чуть ли не по слогам повторил Геслер.

- Так точно, господин.

Этого следовало ожидать, удивительно, что горняки продержались так долго, на двойном-то уроке. А сейчас все обернулось им на руку. Война затянулась, настолько, что Тейвор перекинул на передовую провинциальные гарнизоны, предоставив местным лордам поддерживать порядок своими силами, как в старые времена. Вот только главнокомандующий забыл, или предпочел не помнить, что лорда в Суэрсене больше не было, а были измученные тяжелой работой шахтеры, изголодавшиеся крестьяне и оружие, припрятанное в надежных местах. Как только ушли солдаты, тут же и рвануло. Бунтовщики захватили оружейный двор, перебили немногочисленную охрану, посадили под замок мастеров. Хорошо еще, что последнюю партию бомбард увезли как раз накануне. Из оставшихся опытных образцов стрелять рискнул бы разве что самоубийца, но брать рудники штурмом все равно удовольствие малое. Да и где взять людей? У Геслера остался только небольшой отряд стражи, охранявший усадьбу, да второй, разъезжавший по провинции, чтобы браконьеры не слишком наглели.