Стрела над океаном

И вдруг во всем окружающем мире происходит быстрая, чудодейственная перемена. Такое впечатление, будто кто-то одним легким, плавным движением сорвал серое покрывало дождя и тумана. Небо вдруг стало высоким, жемчужно-светлым, и в нем проступила, разгораясь все ярче, всесильнее, солнечная голубизна. Горы, покрытые свежей влажной зеленью, посветлели. Заиграли яркими пятнами цветов поляны в березовых рощах. И река изменилась: стала спокойнее, прозрачней. А главное — сразу стало тепло: стих ветер.

И все поползли снизу, из духоты, на палубу.

— Щеки! — сказал капитан. — Щеки загородили реку от ветра.

А там, позади, ниже по течению, ненастная мгла, клубится туман. Там холодно, дождь…

Еще одна остановка — селение Камаки. За длинным островком и протокой видны освещенные солнцем бревенчатые домики.

Камаки… Что-то связано с названием этого селения — что-то полуфантастическое. Ах, да! Следы «неведомого зверя»!..

Профессор А. Н. Державин, участник Камчатской экспедиции 1908–1909 годов, рассказывал, что в этих местах, по направлению к вулкану Шивелучу, в одном перелеске проводник показал четыре отпечатавшихся на крепкой почве громадных следа неведомого животного. Об этих следах в Камаках знали и раньше: от дедов слышали предание о громадном медведе. Отпечатки круглые, вершков восемь-девять в диаметре. Они обросли лишайниками и потеряли отчетливость. Но по расположению, по правильности очертаний похожи на следы, и едва ли на медвежьи…

О следах «неведомого зверя» в этом районе писал в 1932 году и камчатский краевед П. Т. Новограбленов: «Охотники, вернувшись сегодня с Шивелуча, рассказывали нам, что убили там восемь медведей и видели на тундре в окрестностях Камак какие-то исполинские шаги неведомого зверя»…

Научный сотрудник Тихоокеанского научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии (ТИНРО) А. Остроумов в статье, опубликованной в «Камчатской правде», сообщает, что следы эти встречаются в окрестностях Ключевской группы вулканов. В этих, как и во многих других местах Камчатского полуострова, находят части скелета мамонта: бивни, зубы, кости. И он делает предположение, что таинственные отпечатки не что иное, как следы мамонта, который, возможно, пережив оледенение, вымер на Камчатке позднее, чем в других областях северо-востока нашей страны.

Если попробовать представить себе вот на этом обрывистом берегу, возле «каменной» березы, мохнатого гиганта с покатой спиной, с низко опушенными бивнями, он очень легко впишется в пустынный, поражающий своей нетронутостью пейзаж!..

* * *

Сероглазая девушка с круглым обветренным лицом, в выцветшей розовой косынке, в пестрой ковбойке под лыжной курткой и лыжных штанах, заправленных в сапоги, читает книгу. У ног ее — туго набитый и, похоже, тяжелый рюкзак. Кто она? — Едет она в Ключи. — Наверное, геолог или вулканолог. Глядя на ее разношенные сапоги, невольно думаешь, что немало трудных троп пройдено ею по горам и лесам Камчатки…

Толстая пожилая женщина, румяная, здоровая — кровь с молоком — тоже в сапогах, в новеньком черном ватнике, сидит на огромном мешке. Она щурится, подставляя лицо солнцу, пока еще не очень яркому, наполняющему воздух мягким нежащим теплом. Это, конечно, колхозница, и ездила она в Усть-Камчатск за покупками. На коленях у нее завернутая в новый платок стопочка патефонных пластинок — предмет ее неусыпных забот.

Рыжеватый парень лениво покуривает, развалившись на скамье. На нем черный шевиотовый костюм, желтая шелковая рубашка, щегольские полуботинки на микропорке — все новое, но какое-то неряшливое, жеваное. Со скучающим видом он рассказывает седому в брезентовом плаще мужчине о том, что он линейный обходчик. За два месяца отпуска «прочудил» двенадцать тысяч рубликов. Он искоса поглядывает на сероглазую девушку в розовой косынке: какое, мол, впечатление производит на нее широта его молодой души. Но она и не смотрит на него…

А кругом так чудно, так красиво! Холмистые зеленые берега. Рощи берез, солнечные полянки, залитые розовой пеной цветущего шиповника. Побродить бы здесь, подышать свежим, душистым воздухом! И как это никто не живет на этих зеленых берегах? Пароходик бежит и бежит, и никого, ни одной живой души не видно на берегу. Вот отличное место для пионерского лагеря. А тут — для дома отдыха…

_{В облаках начинает проступать что-то огромное — Ключевская сопка}

Щеки кончаются. Горы отступают, отступают, медленно уходят к горизонту. Они виднеются теперь вдали синеватой волнистой линией. Снова — невысокие, заросшие тальником берега, рощи ивняка.

Погода совсем разгулялась. Вовсю греет солнце. И река стала голубой. С пастельной мягкостью отражаются в ней белые облака, застывшие над головой.