Стрела познания. Набросок естественноисторической гносеологии

§ 136. Интересное рассуждение К. Хукера (стр. 131, «Парадигмы и парадоксы») о том, что всякие представления о «создании явления в акте измерения» (это соответствует моей «генерации того, что никаким локальным воздействием не вызывается») или о «потенциальное —> актуальное», помимо того, что обладают относительной неясностью своих базовых онтологических понятий, должны предполагать, что природа обладает бесконечно (неопределенно) долгой «памятью» или какой-то другой мистической способностью отвечать на нашу измерительную деятельность так, чтобы актуализировать как раз нужные (правильные) значения, поддерживающие корреляции через произвольно большие пространства (и, добавлю, времена) (в другом месте, стр. 182, он говорит о «корреляции на расстоянии» и о том, что в квантовой механике имеют место одновременно и неклассические алгебраические структуры и нелокальные эффекты и что здесь есть какая-то глубокая связь в этом обстоятельстве, поскольку и то и другое вытекает из значимости принципа суперпозиции, полный смысл чего еще неясен). Но это и имеет место в «природе»[92]: есть артефакты, и они преобразуют наблюдения на больших расстояниях и через большие времена, как бы помня, что предлагать наблюдениям «этого рода» (без прямого опыта и переноса причинной связи, лежащего в его основе), чтобы они были согласованными (если я, ты, он в их времени-пространстве, в пространстве-времени этих операторов-эффекторов). Висящий передо мной натюрморт Виктора не изображение яблок, а орган производства зрения чего-то, что «песком зыбким» моей впечатлительности и способности переживания как психических сил не может держаться и развиваться. Этими яблоками я что-то вижу (если, конечно, мой индивидуальный психический механизм проработался в этом артефактепроизведении, что позволяет ему в дальнейшем срабатывать и без всякого произведения и без воспоминания о нем) — что-то, чего нет в реальном непрерывном пространстве воздействия и в настоящем моменте восприятия, и другие видят то же самое, хотя в видимом нет физически прослеживаемого вынуждения (по которому можно было бы «нормализовать» для всех), то есть возникновения и устойчивого удержания состояний в голове под физически прослеживаемым внешним воздействием (то же самое имеет место и в лабораторных чтениях показаний инструментов: то, что для «культурного» глаза одно, для другого…; ср. §§ 44, 77 и 123 о детерминистической неразложимости в связи с тем, что к человеческому нет и не может быть вынуждения). И словечко «мышление» здесь нас не спасет. Ибо ни происходящее в голове под (физическим) воздействием, ни происходящий в той же голове идеальный перенос внешнего (идеальных норм, значений) вовнутрь актами понимания и последующая дискурсия над данными. В силу двушаговости речь идет именно о воспроизводстве и его специальных условиях, каковыми являются жизнь и действие «третьих вещей», структурирующих наше сознание и индуцирующих возможные состояния (состояния)[93]. Они суть органы протворения всего (бесконечного) ряда соответствующих восприятии, переживаний и тому подобное. Слившаяся бесконечность. Но то объектное содержание, которое реализует структурное содержание (формально и наглядно- символически действенное), никогда не есть само это последнее содержание — «не то, не то…». Картина меня производит. Она во мне как бы помнит, что делать с наблюдениями этого рода, что и как «ими видеть». Видимые мною вещи я составляю из событий (а не наоборот), за чем стоят свернувшиеся в вещественный субститут пространство-время и структура сознания (топос), чудовищно плотные. Событие помещено в перспективу артефакта (и тем — архетипа или мировой линии). Иррадиирующие мировые субстанциональные точки (ср. § 80), излучающие линии сил. Итак, я вижу предметами живописи, так же как я мыслю научными предметами (в смысле органов производства мыслительной жизни), а не отражаю ими что-то другое вне их (ср. § 13). Но генерированное в свою очередь генеративно. «Произведение» в этом смысле (в смысле экстатической и ноогенной машины) есть такое произведение (или сторона всякого значимого произведения в обычном смысле слова), которые, как уже говорилось, ни о чем вне себя. История мысли должна быть историей (естественной) производства органов мысли, естественной технологии мышления, производства человеком себя как человека в элементе мысли.