Стрела познания. Набросок естественноисторической гносеологии

Конечно, можно в целях исторической рациональности и одновременного сохранения понятия случая прибегнуть при этом к вероятностной статистике массовых явлений (каковыми являются познавательные акты и их содержания), намечая, далее, соответствующие правила эволюционной селекции при их слепом разбросе. Но и это нас не выручит. Ибо ясно, если принять интуитивно неизбежную аксиому, которая имплицитно уже содержится в том, почему вообще в нашем языке существует термин «свободное явление», — что свободное изменение явлением себя (= событие) есть не что иное, как вырывание из инерции естественного хода вещей (включая в него и нашу психику, чувствительность, память, культурные имитации и стереотипы, языковые связки и тому подобное), из налаженного и автоматически воспроизводящегося сцепления действий и реакций. Случайные явления принадлежат именно к этому потоку, который механистически непрерывен и не содержит места (или основания) ни для чего другого. То есть я хочу сказать, что инертный ход вещей в этом смысле вполне однороден и в нем нет никакого достаточного, как сказал бы Лейбниц, основания (в том числе и неизвестного), чтобы делать, думать, видеть, чувствовать иначе, вырываясь тем самым из непрерывного зависимою действия и возникновения. Поскольку случайно, сами по себе, будут производиться и происходить явления того же типа или класса, что и зависимые. Иначе говоря, парадокс свободного действия состоит в том, что случайно, само собой оно не происходит. Ничто предоставленное самому себе не ведет себя свободно. За познанием, то есть появлением упорядочивающих мир событий-индивидов (ибо, уже по определению, в науке производителен лишь труд, производящий некую силу — в одном экземпляре, неповторимом и неизменном), не может стоять машина, бросающая кости. Одной статистикой и отбором несвязанных явлений здесь ничего описать нельзя: мало того, что нечто, вероятность чего практически равна нулю, все-таки происходит, но этим нечто зачинаются все более и более вероятные состояния порядка (исходя из постулата понятности или континуум-постулата!)[124].

Но как же в таком случае может быть извлечен феноменологический («свободный») опыт (порядок) или пройдены пути мысли в индивидуальной конфигурации, если мы исключили как линейное управление эволюцией извне или изнутри, так и случайность? Для этого нам и нужны введенные выше постулаты, разъяснением свойств которых и можно попытаться ответить на возникшие вопросы. То есть оправдать допущение, что, будучи свободными, творческие события (или изменения) не случайны в каком-то смысле. Вообще, здесь напрашивается представление об ограничениях на хаос, налагаемых самим свободным действием, самой конечной связкой изменения, сдвига Сферы сознания и обеспечивающих устойчивость и рост индивидуальных упорядоченностей. Напомню принципы понимания. Это — принципы: (1) конечности («локального совершенства и полноты»),

(2) понятности (или включения в континуум), (3) квазифизической локализации (или сингулярности феномена мира), (4) трансцендентальности «реальных» сущностей и натуральной неизвлекаемости их свойств. В противовес иерархии знаний и последовательных преобразований указанные принципы возвращают нас к оставленным позади точкам взаимодействия элементарных сущностей и его внутренних продуктов, где, собственно, и складывается какая-то сильно структурированная (и структурирующая) «машина развития» («стиль»), представляющая собой базу, на основе которой и происходят формообразующие извлечения опыта (недоступные натуральным наблюдениям и их обобщениям) и которая стоит за индивидуальными событиями, появляющимися в эмпирической последовательности. Это своего рода топос (или форма законов мира); мы можем представить «развитие» (не объяснить!) только определенной топологией событий знания и понимания, в зависимости от внутреннего «знания» рассматривая то, что не- извлекаемо ни в объекте, так как феноменологическая редукция и закон появляются «после» (ибо мой мир — лишь представление), ни в субъекте (здесь лишь хаотическая и разнородная безличность, анонимность, имитация).

Линии эволюции и зависимости происходящего даются бытийной понимательной хронотопией сознательных явлений, абсолютным пониманием (мерой), получаемым в формальном трансцензусе. Именно в его рамках они как бы подвешиваются в длящемся опыте, чтобы синтезировалось время и пространство, порождая феномены и артефакты, и затем уже извлекалось знание на основе привлечения генетической информации, ее кода, его описания и так далее. Что и есть движение, порождающее динамическое содержание, формально закрепленное как топология, как свойства последней и налагаемых ею ограничений (в виде неподвижного «черного солнца» — неподвижной, фиксированной точки в смысле иной размерности связного времени и состояния пространства преобразований), чтобы была возможна самоорганизация для наших живых мысленных образований, чтобы в «среде» ими делалось что то «само собой», без «третьего», естественно и необходимо. Итак: