Стрела познания. Набросок естественноисторической гносеологии

§ 85. Таким образом, внимательное прослеживание фундаментальных взаимосвязей природных явлений и явлений сознательных показывает неустранимую двойственность исторического языка (как и онтологии исторической мысли), соединение в нем двух в принципе разнородных вещей, впервые делающее осмысленным и принципиально важным весь разговор о принципе соответствия. Слой будет всегда и везде (или то, что я называю пространством трех прилеганий; в нем в свою очередь для найденной элементарной и всеобщей сущности строится логическое пространство — что можно и должно знать, на какие вопросы должен быть ответ, чтобы описание было полным и простым; из него, конечно, не вытекают и не дедуцируются никакие законы, но если связываемые ими явления фактически имеют место, то их связь есть закон в силу свойств логического пространства). Абстракция бесконечности в логическом анализе науки (как и в построении самой логики). Акт понимания, совершаемый «здесь и сейчас», есть функция от потенциальной бесконечности понимания и актуализирует ее (то есть в «здесь и сейчас» актуализированная каждый раз бесконечность — бесконечность бутылки чернил и листа бумаги). Различимость и отождествимость вверх — по отношению к абсолютному пространству и времени, и вниз — по отношению к чувственной активности. Пространство и время как условия знания (принцип знания, то есть не знание о пространстве и времени, а вообще условие знания об объектах). Движение волны «здесь и сейчас» и воспроизводство — так, что отношения различимости, отождествления, транзитивности, рефлексивности, аддитивности, постоянства причинно- следственной последовательности (как и субъект-объектного деления) и тому подобное. Нормы и правила 1) гомогенности, замкнутости (преобразования производят элемент этого же множества; пространство трансформаций, сохраняющих один и тот же предмет; производство вещей, однородных с уже существующими; отсюда группы преобразований и симметрий), полноты, 4) инвариантности причинно-следственного разбиения. Это нормы «от Бога» — о них люди не договариваются, они суть свойства этого поля и люди лишь понимают (или не понимают) их. К тому же они не формулируются эксплицитно в виде языковых правил (то есть можно сказать, что это работа образцами, состоящая на деле в передаче и воспроизводстве тела, то есть фактически, в вечности тела и в «вхождении» в него)[44]. Более того, если же они формулируются, то формулировка оказывается натуралистически антологической — абсолютные пространство и время, Сенсориум Деи, дальнодействие, мгновенность, или бесконечная скорость распространения взаимодействий, «природа инертна» и тому подобное, а в применении к субъекту — «идеи врождены» и тому подобное. Вообще скрытая природа метафизических утверждений (например, природа формы их, безусловно, вызывает, навевает идеал вечности, абсолюта и тому подобного). А по отношению к экспериментально-измерительной базе здесь предполагается предельное представление одного-единого устройства (в этом смысле в классике история — нечто вроде компенсаторного механизма универсального чистого наблюдения, научаемся, так сказать, компенсировать). Вместе с абстракцией логической бесконечности, которую содержательно можно выразить и как максимальность осознавания.

Но в другом срезе мы должны различительно уметь представить тело (различимыми расположениями «частей» в мнимом измерении, в пространстве состояний). Пространство и t «реализации», «выполнении» суждений должны иметь состояния и структуры, то есть локализовать объективации в действительном и более глубоком смысле, чем в мире без часов (в котором ничто не локализовано). См. §§ 52, 86. И вся проблема в том, чтобы построить такие состояния, такие элементарные и всеобщие (для данного логического пространства предметной области) сущности. То есть какая концепция историко-научного развития вытекает из антименталистского, физического взгляда на ум (из физической логики), из анализа фундаментальных взаимосвязей сознательных явлений и явлений, которые оказываются природными, естественно изображенными при условии определенной организации первых? В этом смысле термин «пространство» и тому подобное не литературная лишь метафора, поскольку указывает на физичность, на первичный и независимый характер некоторой внелогической базы (которая постоянно должна присоединяться к логике, хотя можно эту внелогическую базу назвать «физической логикой», «логикой эмпирических систем»). Это исторический и культурный мир, в котором у нас совершенно особая эпистемологическая и онтологическая ситуация (например, здесь уже иное различение между сознательным содержанием и «мы сами»).