Стрелец. Сборник № 2

Нет
Это неправда!
Нет!
И ты?
Любимая
за что
за что же!
Хорошо
я ходил
я дарил цветы
я ж из ящиков не выкрал серебряных ложек!

Белый
сшатался с пятого этажа
Ветер щеки ожег
Улица клубилась визжа и ржа
Похотливо взлазил рожок на рожок

Вознес над суетой столичной одури
строгое
древних икон
чело

На теле твоем как на смертном одре
сердце
дни
кончило

В грубом убийстве не пачкала рук ты
Ты
уронила только
«постель как постель
он
фрукты
вино на ладони ночного столика».

Любовь
Только в моем
воспаленном мозгу
была ты

Глупой комедии остановите ход

Смотрите
срываю игрушки-латы
я
величайший Дон-Кихот

Помните
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
секунду
усталый стал.
Толпа орала:
«марала!
ма-ра-ла
маа-раа-лаа!»

Правильно
Каждого
кто
об отдыхе взмолится
оплюй в его весеннем дне
Армии подвижников обреченным добровольцам
пощады нет

Довольно!

Теперь
клянусь моей языческой силою!
дайте
любую
красивую,
юную
души не растрачу
изнасилую
и в сердце насмешку плюну ей

Око за око!

Севы мести в тысячу крат жни
В каждое ухо ввой
«вся земля
каторжник
с наполовину выбритой солнцем головой»

Убьете
похороните
выроюсь
Об камень обточатся зубов ножи еще
Собакой забьюсь . . . . . . . . . .
Буду
бешеный!
вгрызаться в ножища
пахнущие потом и базаром

Ночью вскочите
Я
звал
Белым быком возрос
М у у у у
В ярмо замучена шея язва
над нею смерчи мух

Лосем обернусь,
в провода
впутаю голову ветвистую
с налитыми кровью глазами
Да!
Затравленным зверем над миром выстою

Не уйти человеку
Молитва у рта
лег на плиты просящ и грязен он.
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
Солнце
лучей не кинь
Иссохните реки
жажду утолить не дав ему
чтоб тысячами рождались мои ученики
трубить с площадей анафему

И когда
на веков верхи став
последний выйдет день им,
. . . . . . . . . . . . . . .
зажгусь кровавым видением

Светает
Все шире разверзается неба рот
Ночь
пьет за глотком глоток он
От окон зарево.
От окон жар течет
От окон жидкое солнце льется на спящий город

Святая месть моя
Опять над уличной пылью
ступенями строк ввысь поведи
До края полное сердце
вылью
в исповеди

Грядущие люди!
Кто вы?
Вот я
весь
боль и ушиб
Вам завещаю я сад фруктовый
моей великой души

Николай Евреинов

Утонченный «гран-гиньоль»

Есть масса «вещей», в которых нам до ужаса совестно, до ужаса страшно самим себе признаться.

Одно представление, что кто-то об этомузнает, коснется этогосвоею чуждостью да еще (скорее смерть) начнет об этом«распространяться» и (ледяной холод при одной мысли!) станет критиковать, обсуждать, порицать, стыдить или поощрять, злодейски издаваясь, о… Тысяча замков на дверь моей спальни, чтобы во сне, вдруг, ни с того, ни с сего, как-нибудь, все-таки, тем не менее, я не проговорился, а другой (да будь он проклят!) не подслушал!..

Вот какие бывают «вещи» на свете!

Уж такие интимные «вещи», что мать родная не узнает, духовнику побоюсь признаться, бочку вина выпью — и то себя не выдам.

Словом, «тайна сия умрет вместе со мною», и вы во веки веков о ней не догадаетесь!