Стреляй, я уже мертв

Молодой человек, которого, как оказалось, звали Самуэль, спросил, не позволят ли ему поехать с ними. Ахмед даже не знал, что и сказать, и попытался знаками объяснить, что один из его детей болен. Услышав это, юноша попросил показать ему ребенка. Дина отказывалась показывать малыша, у которого снова поднялась температура, и он опять начал кашлять кровью. Однако Самуэль продолжал настаивать, и в конце концов Ахмед велел Дине показать Измаила.

Тот довольно долго осматривал малыша, а затем достал из сумки флакон с какой-то жидкостью и велел Дине дать Измаилу ложку этого снадобья. Дина поначалу отказывалась: слишком уж подозрительным казался ей незнакомец. Ахмед с трудом разбирал, о чем он говорит, и смог понять лишь то, что его сын тяжело болен, и что снадобье облегчит его страдания.. Он отчаянно боялся за жизнь Измаила и все раздумывал, продолжать ли им путь в Иерусалим или все-таки вернуться в Яффу. В Священном городе был один очень хороший врач, пожилой еврей, который когда-то лечил его отца, когда у него парализовало левую сторону тела. Этот еврей сразу честно сказал, что средства от этой напасти не существует, но честно старался облегчить страдания больного при помощи лекарств, собственноручно им приготовленных. Позднее он часто навещал отца, и тот питал к нему глубокое уважение.

Этот молодой человек, похоже, тоже был евреем; во всяком случае, он говорил на том же языке, что и другие евреи, во множестве прибывавшие из стран столь далеких, что Ахмед даже представить не мог, где они находятся. Все они были полны решимости стать земледельцами, хотя было ясно с первого взгляда, что ни один из них никогда в жизни не брался за плуг и не держал в руках лопаты. Этот, кстати, тоже был мало похож на крестьянина; скорее его можно было принять за аптекаря, судя по тому, как спокойно и властно он велел Дине дать Измаилу микстуру.

Кашель действительно успокоился, едва малыш проглотил ложку густой желтоватой жидкости, которую незнакомец налил из флакона.

— Как ты можешь доверять этому человеку? — запротестовала Дина. — Мы его знать не знаем. А что, если он отравит нашего сына?

— Он — аптекарь, а возможно, даже врач, — ответил Ахмед.

— Но пойми ты наконец, мы не знаем этого человека! — не сдавалась Дина. — А вдруг он — шарлатан? Мы должны вернуться в Яффу...

— Молчи, жена! Мы поедем в Иерусалим и покажем Измаила врачу-еврею. Он скажет, что можно сделать. Вот посмотри, лекарство, которое он дал нашему сыну, уже действует: он меньше плачет.

— Но он снова стал кашлять, и опять с кровью.

Ахмед, несмотря на то, что чувствовал себя совершенно разбитым, не желал останавливаться ни на минуту. Даже ночью, забыв об отдыхе, они продолжали путь, невзирая на все опасности, что таились во мгле, подстерегая неосторожных путников. Хорошо что незнакомец предложил Ахмеду сменить его на козлах, так что тот смог ненадолго вздремнуть.

Только к вечеру следующего дня они достигли Священного города. Дыхание Измаила стало не таким затрудненным. Самуэль говорил, что нужно давать ему побольше микстуры.

Несмотря на поздний час, Ахмед решил отвезти Измаила к врачу-еврею. Мухаммед и Айша выглядели совсем измученными, как, впрочем, и Дина — но для той важнее всего было вылечить малыша.

— Сейчас мы идем к этому еврею, — пояснил Ахмед Дине, когда они подошли к Дамаскским воротам, ведущим в Старый город.

— А этот? — спросила она, кивая на Самуэля.

— Он пойдет с нами; если он врач, то поможет или хотя бы что-то посоветует.

Вскоре они добрались до дома врача, который находился совсем недалеко от Стены Плача. Ахмед постучал в дверь;,на стук вышла пожилая женщина и попросила их немного подождать в прихожей, пока она предупредит врача. Вскоре она вернулась и поманила их за собой.

Старый Абрам Йонах сердечно обнял Ахмеда, сразу признав в нем сына своего хорошего друга, чью кончину он так искренне оплакивал. Но он не стал тратить время на обмен любезностями и сразу приступил к осмотру Измаила. Тем временем Ахмед признался, что не уверен, действительно ли этот молодой человек — аптекарь, однако он дал малышу сироп и какие-то капли, от которых ему на какое-то время стало лучше. Но теперь ребенок вновь начал кашлять кровью.

Врач обратился к Самуэлю на идиш.

— Вы — врач? Если это так, то вам должно быть ясно: у ребенка — туберкулез. В подобных случаях очень мало что можно сделать.

— Я химик, учился в Санкт-Петербурге, — ответил Самуэль. — Мой учитель, ко всему прочему, был еще и фармацевтом, и я иногда помогал ему в больнице. Там я часто наблюдал те же симптомы, которые вижу у этого мальчика.

— Так вы — русский?

— Да, из Царства Польского. Мое имя — Самуэль Цукер.

— Значит, вы — еврей.

— Да, — подтвердил Самуэль. — А вы? Вы откуда приехали?

— Ниоткуда. Я здесь родился, так же, как и мой отец, и отец моего отца, и отец отца моего отца. Наша семья никогда не покидала этих мест. Все мои предки рождались, жили и умирали на этой земле. Они не склонялись перед захватчиками, они страдали, терпели лишения, но не переставали молить Всевышнего о возвращении Иерусалима. Вас это удивляет?