Стреляющий компромат

Валерка тоже насторожился. Оружия у них с Пантелеем нет, голыми руками с такими мордоворотами не справиться. А сделать вид, что ничего не видишь и не слышишь, не позволяет совесть. Она, эта треклятая совесть, имеется у всех без исключения людей, но у одних — атрофированная, превратившаяся в едва прослушиваемый звоночек, у других — овладевшая сознанием, придавившая все другие чувства.

У Пантюши — второй «вариант». Всегда и везде доказывает правоту и милосердие. Как принято выражаться, во всякой бочке затычка. За что и зарабатывает плюхи, ходит с синяками на душе, нередко, — на физиономии.

У Валерки совесть искусственно подавленная, едва слышно «мяукающая». Главное для него — собственная безопасность и собственное благополучие. Вокруг слишком много нищих и страдальцев, всех не облагодетельствуешь. К примеру, мужика со шрамом, которого сейчас ограбят и изобьют.

— Не бери на понт, фрайер. Два часа тому назад видели у тебя целую стопку. Поделись — цел будешь.

Пенсионер поспешил спрятал голову под передней панелью машины, кассирша захлопнула окошко и нырнула под стол. Видимо, оба знакомы с нынешними нравами и приемами, знают, как легко могут пострадать при разборках невинные люди.

Несмотря на далеко не богатырское телосложение, первым открыл боевые действия пассажир. Резкий удар ногой в пах заставил главаря взреветь дурным голосом и обоими руками ухватиться за пострадавшее место. Но «правофланговый» налетчик не растерялся — бросил мужчину со шрамом на капот машины. Ответный удар обоими ногами в грудь. Второй нападающий временно выбыл из строя. Третий вытащил нож…

— Ах, вы, паскуды, нелюди, мать вашу… вдоль и поперек! — заорал Пантюша и, оставив канистры, бросился на выручку. — Я покажу вам разбойничать, стервы!

Валерка подзадержался — стоит ли подвергать себя опасности избиения? — но быстро оправился, подхватил лежащий неподалеку арматурный прут и последовал примеру Пантелея.

— Ну, что вы, парни, — пятясь, забормотал главарь. — Мы просто решили побазарить…

Огромный кулачище слесаря заткнул ему пасть. Валерка приложился арматуриной по заднице его кореша.

Обстановка изменилась. Налетчики позорно отступили к «опелю», нырнули в салон. Машина умчалась.

— Знакомиться нет времени, — торопливо оценил ситуацию Пантюша. — Сейчас нелюди возвернуться с подкреплением.

Он подхватил канистру, взглядом приказал Валерке взять вторую. Мужчина немного замешкался, но, видимо, понял: спасение — в ногах. Инвалидная машина не спасет — куда ей против скоростных «опелей» и «мерседесов», мигом достанут! Бросив старику-водителю оговоренную плату, он побежал вслед за спасителями. «Запорожец» рванул в противоположную сторону, водитель грузовика последовал его примеру.

Когда лодка вырулила на стремнину, к берегу подкатили сразу три легковушки. Из них вывалилось «подкрепление». Над речной гладью загремели блатные угрозы и непечатные сравнения, прозвучало два выстрела.

— Ходу, Пантюша, ходу!

Валерка испытывал непреодолимое желание растянуться на дне лодки, набросить на себя брезент. Его остановило спокойствие Пантелея и пассажира. Первый рулил, второй презрительно смотрел на беснующихся на берегу бандитов. Будто они оба заговорены, пули либо огибают их, либо отскакивают, не нанося вреда.

Что с ним происходит? Трусость? Валерка ужаснулся позорному для молодого парня предположению, но тут же поправился: нет, элементарная осторожность, свойственная всем культурным людям. Размахивать кулаками, стрелять друг в друга, по его мнению, свойственно умственно отсталым человекообразным, к числу которых он не собирается себя причислять.

— Не трусь, паря, теперь не достанут, — с едва прослушиваемой насмешкой произнес Пантюша. — Побесятся и успокоятся.

— Плохо вы знаете бандитов, — возразил пассажир. — Всех поднимут на ноги, вышлют наперехват лодки. Поэтому не мешает поторапливаться… Кажется, пора нам познакомитться… Гордеев Николай Николаевич.

Пришлось тоже представиться. Валерка — Сомовым, Пантелей — настоящей фамилией. Местожительства, профессии ни к чему, они ничего не прибавят и не убавят.

— Куда едете? — поинтересовался Пантелей.

— Путешествую в свое удовольствие. Звучит, понимаю, странно — в наше скорбное время на жизнь нужно зарабатывать, а не путешествовать. И все же… Кажется, пора прекращать глупое занятие и возвращаться в Москву… А вы?

— Парня в Темрюк провожаю, — коротко ответил слесарь и прочно замолчал.

— А из Темрюка?

По всем законам общения отвечать на этот вопрос положено Валерке. И он решил сказать правду. А чего, собственно, ему бояться? Николай Николаевич такой же беглец, подвергается такой же опасности. Не об"единиться ли им? Высадит Пантюша пассажиров в Темрюке, представит Валерку другу дяди Федора и… уедет. Останется Чудин один, а дорога до Москвы не кончается в Темрюке либо в Таганроге…

Одиночество вообще страшная штука, а когда знаешь, что тебя преследуют — страшная вдвойне. Нет, нет, принятое решение оправдано и целесообразно.