Стрелка

«Иноки, разбуженные среди ночи раздавшимся внезапно шумом, увидали приближающуюся к обители шайку грабителей и донесли архимандриту. Тот приказал идти в церковь и стать на молитву. На утро жители Ростова увидели перед стенами монастыря человек 30, которые стоят на одном месте, быстро двигая ногами как бы спешно куда-то идут. При этом они смотрели только на монастырь и вокруг ничего не замечали. Вышел архим. Прохор с крестом в руках, сопровождаемый братией и, осенив крестом разбойников, спросил у них о причине их прихода. Те с прерывающимся от страха голосом рассказали, что они шли к монастырю с целью грабежа и перед стенами вдруг на них нашло какое-то ослепление, так что, видя стены монастыря, не могли к ним приблизиться, несмотря на то, что шли очень быстро. Когда им рассказали, что они шли, стоя на одном месте, те смутились и стали на коленях умолять настоятеля о прощении. Покаявшись, они поселились близ монастыря и, предавшись мирным занятиям, сделались впоследствии монастырскими и городскими квасоварами».

«Не страшны дурные вести,
Начинаем бег на месте,
В выигрыше даже начинающий.
Красота, среди бегущих
Первых нет и отстающих,
Бег на месте общепримиряющий».

Вот уж точно: «общепримиряющий». Даже для ушкуйников.

Разбойнички — квас квасят, язычники — подати платят, монахи — кадилом машут… Все при деле.

«Утихомирились бури религиозных лон.
Подернулась тиной ростовская мешанина.
И вылезло
из-за спины… Христа
мурло… христианина».

Люди, «предавшись мирным занятиям», не «вооружались на соседи своя», жили себе спокойно. Однако же, при сём житии мирном, язычники столь умножились, что потребен стал уже и новый Авраамий с новым «крещением и освящением». Что и случилось: мирное сосуществование «разноверцев» поломали. Два «бешеных» сошлись в одном месте в одно время: «Бешеный Китай» — Андрей Юрьевич Боголюбский, князь Суздальский, и «Бешеный Федя» — епископ Ростовский Феодор.

У Боголюбского две болезненных идеи — «торжество православия» и «торжество правосудия». Феодору — одной первой достаточно. Поскольку на нём «почиёт благодать божья». Зачем эта «благодать» на Федю спать-почивать забралась — не знаю. Но он так чувствует. А, значит, всякий его суд — правый.

Едва утвердившись в Залесье, в 1160 году, князь Андрей строит в Ростове на месте сгоревшего деревянного Успенского собора, построенного, по преданию, ещё в 991 г. первым ростовским епископом св. Феодором, новое белокаменное здание. Он же отдаёт старинному Андреевскому монастырю сельцо Борисовское, которое перешло ему по наследованию в личную собственность от самого первого владетеля — святого князя Бориса.

Для Боголюбского усиление церкви — не только элемент государственной политики, но и искреннее движение души. Как он ухитрился не отдать монахам Москву (Кучково), доставшееся ему в приданное за первой женой…? — Не успел просто.

Но не стройка, а «Бешеный Федя» изменил обстановку в Ростове.

Племянник Смоленского епископа Мануила Кастрата, «наш Федя с детства был настроен поднять всё православие на щит». И поднял. Даже, можно сказать, воздвиг. Пример дядюшки, создавшего за четверть века мощную смоленскую епархию, вдохновлял, воодушевлял и подстёгивал. Недостаток ума, мудрости, осторожности искупался энергией, активностью, отмороженностью.

Страсть его к боголепию нашла применение в 1157 году. Сразу после смерти Долгорукого Смоленские князья протянули свои ручки к Залесью. «Ручки» — в рукавах церковной рясы.

Племянник Смоленского епископа явился в Ростов и обрушился с разгромной критикой на местного епископа Нестора. По теме… а какая разница? Например: «о посте в среду и пяток».