Стрелки [СИ]

В Обрядовом зале Ландейлского магистрата было торжественно и людно. Конечно, цеховые старшины ворчали, что прежние времена по пышности и богатству не сравнить в нынешними, но Мэй все равно был ошеломлен. Он брел по залу, ошалело вертя головой, чтобы, не дай Матерь, не пропустить чего: ни разноцветных окон, ни шитых золотом драпировок, ни пестрых цеховых штандартов. Степенно и солидно сходились почтенные старшины в мехах и сукнах, сломя голову бегали слуги, зажигая свечи и светильники, потерянно бродили такие же новички, как Мэй. От позолоты, красок, света рябило в глазах, и Мэй очнулся, только когда дюжий стражник в лиловом плаще с гербами Торкилсена и Ландейла ухватил его за плечо и бесцеремонно подтолкнул туда, где под зелено-алым штандартом собирался его цех.

Пропела труба, обрывая беспорядочный гомон, стражники навели порядок среди цехов и сами вытянулись, салютуя копьями. Распахнулась боковая дверь, и вошли члены магистрата во главе с бургомистром. С важным видом они поднялись на помост и стали полукругом в его левом углу, бургомистр — впереди. Тогда еще раз пропела труба, и глашатай прокричал:

— Дама Хель, баронесса из Торкилсена, хозяйка Ландейла!

Вместе со всеми Мэй обернулся к двери напротив. Все затаили дыхание. В зал вошла хозяйка.

Мэй ожидал увидеть надменную и роскошно одетую даму, которая взмахом руки повелевает людьми. Он даже не сразу понял, что тонкая светловолосая девочка в развевающихся лиловых одеждах и есть хозяйка Ландейла — так не похожа она была на его представление. И шла она безо всякой важности, ступая легко и быстро, далеко обогнав свою свиту. Только тяжелый баронский обруч черного серебра, охвативший ее лоб, говорил о том, кто она такая. Мэю показалось, что она идет прямо к нему, и паренек невольно шагнул навстречу, едва не сбив с ног стоящего впереди. Тот зашипел, но Мэй не обратил на это внимания.

Хозяйка тем временем подошла, бургомистр тяжело двинулся к ней и, предложив руку, подвел к креслу с высокой спинкой, стоявшему посреди помоста. «Как медведь с фиалкой», — мелькнуло у Мэя. Бургомистр стал около кресла, магистрат — по левую его руку, свита — справа. Людей в свите было немного, рядом с разодетыми горожанами они казались бедняками, но лица были воинственные, суровые, и длина мечей невольно вызывала уважение. И не было среди них ни одной женщины.

Глашатай прокричал:

— Цех кузнецов представляет новых подмастерьев!

Церемония началась. Один за другим новички, спотыкаясь и неуверенно оглядываясь, подходили к помосту, становились на колени. Хозяйка негромко произносила что-то, бургомистр совал в руку каждому по монете, и подмастерье отходил к своим. Мэй стоял, как зачарованный. Когда настала его очередь, паренек не сразу понял, почему его толкают в спину, а когда понял — едва переставляя ноги, пошел вперед. Он подошел ближе, чем следовало, упал на колени и опустил голову. Глашатай вторично выкрикнул его имя.

— Благословляю тебя на удачу, Мэй-музыкант, — услышал он тихий усталый голос и только тогда поднял голову. Хозяйка смотрела на него глубокими, неожиданно темными глазами. Бургомистр уже протягивал деньги, но Мэй не замечал его. Он не отрывал взгляда от хозяйки. В глазах ее вначале появилось удивление, потом интерес, и вдруг она улыбнулась. Улыбнулась так, будто они были одни в этой зале, и помост не разделял их.

Бургомистр шипел сквозь зубы, требуя, чтобы наглец убирался, старшины и мастера переглядывались — кто с недоумением, кто с возмущением, один из подмастерьев хихикнул, но получил по затылку. На лицах воинов свиты появились странные улыбки. Наконец опомнился мастер Гарен. Он подбежал к Мэю, рывком поднял его и потащил за шиворот, бормоча проклятия пополам с извинениями. Тут уж открыто захохотали все. Мэй чуть не заплакал от обиды. Он уверен был, что и хозяйка смеется над ним, но если бы мог обернуться, то увидел бы, как она резко встает, гневно сведя брови, как вполголоса бросает что-то бургомистру. Бургомистр помялся и пошептал глашатаю. Тот крикнул:

— Подмастерье Мэй, вернись!

Гарен выпустил Мэя, и тот, багровый от смущения и стыда, вернулся к помосту. Хозяйка зачерпнула из бургомистрова мешка монеты, высыпала их в раскрытые ладони Мэя. И тихо сказала:

— Теперь иди.

Мэй отошел, как во сне. Кто-то, кажется, мастер Гарен, завистливо шепнул ему на ухо: «Повезло же тебе, парень, щедро отвалили». Мэй, не глядя, сунул ему все деньги и пошел дальше.

Чем закончилась церемония, он не помнил. Все уже расходились, весело переговариваясь в предвкушении угощения. Ушла и хозяйка. Мэй стоял у окна и смотрел вниз, на площадь, ярко освещенную кострами.

Кто-то взял его за плечо, Мэй резко обернулся и узнал рыжебородого воина из свиты. У него застыло сердце.

— Хозяйка ждет тебя, — сказал воин добродушно и чуть насмешливо. — Пошли, парень.