Стрелков и другие. Анатомия одного стратегического конфликта

То думское заседание, на которое был приглашен и Лебедь, показало еще один момент. Человек, которого многие прочили на высший российский государственный пост, оказался непригоден для него еще по одной причине — он был не способен держать удар. Бессвязная «оправдательная» речь в конце заседания, в которой генерал, пришедший в Думу побеждать, неуклюже кивая на обстоятельства и на предшественников, извинялся за Хасавюрт, показала это важное обстоятельство очевидным для большинства образом.

Со Стрелковым ведь то же самое. После резких обвинений Кургиняна он еще дня 3 не появлялся на телеэкранах, не делал никаких заявлений, потом стал вяло извиняться на радио перед жителями Славянска, которых стали резать в оставленном им городе. Вместо себя Стрелков теперь стал посылать Губарева, а личную встречу с Кургиняном то согласовывать, то внезапно отменять. Всё это выглядело крайне печально и неубедительно.

Часть II

Еще одно сходство Лебедя и Стрелкова. И та, и другая из сравниваемых нами фигур хотела бы резкой смены идеологии страны вплоть до смены социокультурной матрицы или, как еще говорят, социокультурного ядра народа, что, естественно, взломало бы страну. По версии Лебедя, страна должна была после его прихода к власти быть исламизирована, ислам должен был стать государственной религией. Сам Лебедь, со слов очевидцев, называл это всё «Лебедянью».

Экстравагантный ход с исламизацией объяснялся влиянием на Лебедя Гейдара Джемаля, который являлся одним из четырех членов политсовета «Союза патриотических и национальных организаций» — движения, созданного для поддержки Лебедя на президентских выборах в 1996 году. Кстати, именно Джемаль готовил для Лебедя записки по вопросам политики на Северном Кавказе, который, как он считал, «нужно отдать».

Своеобразным отголоском обсуждений будущей исламизации России стал роман Юрия Никитина «Ярость». В нем, пусть и в фантастическом антураже, нашел отражение непрозрачный, но вполне реальный политический сюжет того времени. Роман вышел из печати в 1997 году — по горячим следам президентских выборов 1996 года. В романе победа на выборах достается генералу Кречету (очень прозрачный намек на Лебедя). В поисках идеи, которая сделала бы ослабленную и деморализованную после распада СССР страну способной сопротивляться американской экспансии (к границам России неумолимо приближается блок НАТО), президент Кречет обращается к «социальному философу и футурологу» Никольскому. В своих работах тот обосновывал «полезность» перехода русских в ислам, противопоставляя «хороший» ислам «плохой» Русской Православной Церкви: православие взрастило в нации рабскую покорность, а ислам сделает народ гордым и свободным.

Согласно идее Никольского, «Россия придумает свою веточку ислама» — «русский ислам» («исламский мир отнесется с пониманием, если в России ислам будет не совсем таким, как в Саудовской Аравии. Мы будем одновременно и в исламском мире, и останемся самобытной Россией с ее особенно-стями»)[8]. По замыслу новоявленных «исламизаторов», приняв ислам, Россия останется Россией, но это будет «могучая и богатая Россия. Сильная, яростная, одухотворенная единой идеей. И, что жизненно важно, к нам хлынут золотые реки из Саудовской Аравии, Кувейта, Йемена, других арабских стран»[9].

Кречет решительно приступает к исламизации страны. Православным священникам предлагается принять ислам и стать муллами («Я самый ярый патриот Руси, — заявляет Кречет. — И я хочу, чтобы даже в мечетях служили русские священники»[10]), формируются военные части «русских мусульман»…

По ходу дела выясняется, что необходимость поднять за счет исламизации боевой дух народа, дабы он смог противостоять НАТО, — всего лишь отговорка. Что речь идет о преодолении «цивилизационной дряхлости» России, фактически о смене ее «неправильного» цивилизационного ядра. Как говорит Кречет, «нам повезло жить в такое время, когда страну можно повернуть в любую сторону… Спасибо западным странам, со своим НАТО у наших границ сделали то, чего не смогла бы никакая наша пропаганда»[11].