Стрелочники истории. Дилогия (СИ)

Сами переговоры проходили не столько трудно, сколько нудно. По основным стратегическим направлениям договоренность была достигнута практически сразу: Афанасьев берет в жены Василису Давыдовну, которая в момент замужества обретает статус наследницы Курского княжества. Но прежде чем вступить в права, Олег курский, занимающий ныне это место, должен пересесть на Черниговский престол и это забота Афанасьева. Кроме того, будущий курский князь берет на себя обязательства по охране рубежей Черниговского, Рязанского и Муромского княжеств со всеми их удельными вассалами от любых посягательств из вне. Это будет являться платой Курского удела вместо традиционной дани.

Зато в деталях закопались да самого вечера. Например, должен ли Афанасьев ввязываться, в случае возникновения междусобойчика внутри этого триумвирата? Договорились – не должен. Или – сколько воинов обязан выставить торжокский князь при нападении, скажем, на Рязань стотысячного войска? Сия проблема касается только самого Арсения Николаевича и никого более. Сколько посчитает нужным, столько и выставит. Именно этого момента никак не могли понять остальные князья, как и второго – где именно следует встречать ворога, точнее – где начинается ответственность Афанасьева. Князья настаивали на некой охранной зоне вокруг рубежей, откуда следует выметать любые вооруженные группировки. Арсений Николаевич наоборот – готов в разумные сроки выставить любого супостата, вторгшегося в пределы оговоренных княжеств, и совсем не горел желанием записывать в договор обязательства громить любое войско, оказавшееся рядом с границей. А может это и не враг, а будущий союзник, проходящий мимо по своим делам? Или вовсе пограничный сосед, скажем, Смоленский князь, решивший устроить маневры на своей территории, пусть и рядом с границей черниговцев? А, к примеру, что делать с мелкими бандами, проникнувшими вглубь муромских лесов за полоном и до поры там скрывающихся? Это общие враги или просто разбойники, с которыми должен разбираться местный хозяин земель?

Еще одним камнем преткновения явилось участие княжеских дружин в будущих баталиях. С одной стороны – Арсений Николаевич был готов разбить любого противника без какой-либо помощи, но это означает, что и возможную добычу он целиком забирает себе. Если же дружины будут принимать участие в битвах, то тогда встает вопрос – в каком качестве? Точнее, кто кому помогает, а еще точнее – кто главный?

В итоге по ряду вопросов обе стороны пошли на компромиссы.

– Хотите охранную зону? – наседал Афанасьев. – Пожалуйста, но тогда мне необходимо вокруг ваших границ устроить заставы и держать там свои войска! А иначе как я успею отреагировать на вторжение?

Князья, поразмыслив, сняли свое требование об охранной зоне, выставив взамен сроки выдворения супостата – не более одного месяца, с чем Афанасьев спорить не стал. Согласились и с подчиненным статусом в совместных походах. Ведь если рязанские, муромские, черниговские дружины могут ходить или не ходить на битву по собственному желанию, то о каком главенстве может идти речь?

Примечательно, что во время переговоров про невесту и предстоящую свадьбу как-то забыли. И про дату венчания – на приближающиеся святки до Рождества, вписали в рядную грамоту чуть ли не задним числом, когда основной текст договора был составлен и переписан начисто в двух экземплярах. Афанасьев даже не успел поинтересоваться – согласна ли Василиса Давыдовна выходить за него замуж?

Коломна, 30 ноября 1237 года (грудень 6746 год)

В начале осени, едва обозначилась угроза вторжения монгольского войска, в 150 километрах от Рязани на правом берегу реки Воронеж у двух бродов собралась приличная для Руси рать – сразу четыре княжеских дружины, да еще столько же добровольцев из мужиков. На низкой заливной пойме раскинулся пестрый город шатров и шалашей. Осенние дожди сменились снегопадами, но ожидаемого нападения все нет и нет. Три месяца вынужденного безделья плохо отражались на состоянии защитников. Княжьи воины, первое время щеголявшие в доспехах, теперь норовили не таскать на себе лишний пуд железа – под шубой ведь все равно не видно. Князья и воеводы, закатывавшие в сентябре многочисленные пиры своим служилым – угомонились, ибо подъели все привезенное и изрядно опустошили закрома у окрестных смердов. Мужики, томясь бездельем, валялись по своим шалашам, вспоминали оставленные избы, глядели на пасмурное небо, делились видами на урожай после таких обильных снегов. Некоторые, наплевав на гарцующих на другом берегу скуластых, редкобородых всадников, одетых в овчины шерстью наружу, выходили на лед ставили сети и ловили рыбу.

Монголы, сновавшие на нескладных гривастых коньках с коричневыми, сожженными степным солнцем, лицами, были безучастны, но острые глаза зорко смотрели из-под высоких, бараньих шапок. Некоторые что-то кричали рыбакам, наверное, обидное, поскольку другие степняки начинали хохотать, но мужики не обращали внимания, все равно никто не понимал этих гортанных криков.