Стрелок 2. Обитатели Междумирья

Для прогулки по своей столице Степан выбрал новенький глайдер, местного производства. Характеристики машины немного не дотягивали до оригинальной техники мира Сталофар, но зато были «отечественной сборки». Но если чужой мир воевал, и техника была чисто военного назначения, то Флорибунд изготавливал, в основном, гражданские образцы, комфорт которых приближался к американским кабриолетам типа ретро-кадиллака. Рассматривая преобразившийся от большого количества народа город, мужчина обратил внимание на толпящийся у главного входа в местный музей различных диковинок народ. Именно в этом музее обычно демонстрировали всяческие иномирные трофеи и сокровища. Люди уже привыкли, и заходили в него пару раз в месяц, но такого ажиотажа давно не было, и Степану стало интересно — чой-то там? Он не помнил, что бы в трофеях было нечто настолько оригинальное, чтобы впечатлить народ. Вот в музее оружия там да. В нем были выставлены доспехи Могучих Орков и Троллей, которые были надеты на манекены, очень похожие на оригиналы. Вот там народ толпился постоянно, особенно возле манекена, выполненного как точная копия предводителя орков, в его чудовищной броне. И это на фоне брони паладинов и прочих разных противников, встреченных Степаном на просторах междумирья.

Сейчас же в музее было выставлено нечто покруче всяких диковинных побрякушек и образцов технологий различных цивилизаций. В самом центре просторного холла, на подставке, в окружении завесы, формируемой печатями света, надетая на палку, торчала голова проклятого темного эльфа, Темного Владыки Унзатора, тридцать пятого уровня. Из-за филактерия помещенного в череп, идиот не смог уйти на перерождение. И теперь как голова профессора Доуэля, пыталась разговаривать с людьми. Но если в книге советского писателя, лишенный тела профессор был гением, и в таком «урезанном» виде пытался и дальше вести свою научную работу, то Унзатор был клиническим дебилом несмотря на то, что являлся придворным магом. И теперь будучи выставлен на всеобщее обозрение он матерился на присутствующих, используя матерные выражения на тринадцати языках, в том числе и на русском, который ему закачали чисто для прикола при помощи гипно-излучателя. Чтобы от матерной вибрации голова не укатилась, ее прибили к постаменту серебряными гвоздями.

Гвозди эти причиняли остатку Черного Властелина неимоверную боль, что опять же заставляло ее изрыгать новые потоки ругательств. А народ стоял и восхищался, некоторые даже записывали особо цветистые выражения. «Вот, Петросяна на них нет», подумал Степан. Поэтому и развлекается народ как может. Такого дикого и свободного, душевного ржача парень давненько не слышал. И какое интересное использование «Пелены света», чтобы проклятия, изрыгаемые головой, пусть и не сильно мощные, не достигали зрителей. Они просто сгорали в «Пелене». Заодно фоновая магия подпитывала филактерий, не давая говорящей голове загнуться. Наш герой стоял в уголке и с умилением слушал, как его народ хвалит своего правителя:

— Слышь, Матвей, а хорошую штуку придумал повелитель, давно так душевно не отдыхал, как ругается, как ругается, аж слезу вышибает, я даже запил кое-что! Завтра на стройке попробую, а то, как посмотришь, что пролетарии с бетоном творят, и слов не хватает! Теперь точно хватит!

— И не говори Паш! Великий человек — Степан Петрович! Ты не смотри, что я из продвинутого мира, там тоже жизнь не сахар, я, можно сказать, жить только здесь и начал. А сколько диковинок всяких, и все доступно простому человеку, и еще остается, чтобы на рынок сходить, там недавно бордель с эльфийками открылся! Такие затейницы, ну такие баловницы! И денег с месячной зарплаты у меня на пять походов получается, и еще на пожрать остается.

— Да иди ты, с эльфийками? Вот диво-то дивное!

— Э-э-э нет браток, тебе туда поход заказан, тебя Мойра тогда с потрохами съест, в прямом смысле, орчанки они такие! Это я человек свободный, гы-гы!

— То да, то да! — покивал головой собеседник.