Стрелок

— Есть такой…торговец. Я у него покупаю опиум[10]. Он просил меня найти пару «брёвен»…. Человеческая судьба так не совершенна и, если мы можем изменить её в лучшую сторону, то почему бы нет?.. Он отплывает утром. Я пошлю своего человека к Ахмед-эфенди. Его корабль «Искандерия» стоит у 147 причала. Он будет ждать.

— Благодарю. Что я могу для тебя сделать.

— Ты уже сделал…

— До свидания, почтенный Цзан-Ли-О.

…И снова раскиселенная грязь под ногами, людская сутолока, брызги из под колёс экипажей и фургонов. Аптека, бойко торгующая настойкой опиума…

Свинцовосерая вода у причала болтает щепки, обрывки газет, полупритопленную бутылку…

Снова захрипела несмазанными петлями зелёная раздолбанная дверь. Не успел отбрякать звонок, как Мэтт был у входа в привратницкую. Не успевшая толком высунуться хозяйка была отброшена внутрь комнаты. Щёлкнули взводимые курки обреза.

— Не дёргайся подруга. Стой, где стоишь. А теперь медленно подними юбки.

— Я и так бы согласилась, красавчик, и без этих выкрутасов, — оскалилась в радостной улыбке и медленно потянула с двух сторон за подол. Чёрные розы на отделке декольте приподнялись и стали двигаться вместе с пышной грудью, — Ну, что же ты…

Шурша шёлком, цветастые юбки поднимались выше и выше. На полоске поросячьей розовой кожи над подвязкой кривился рукояткой маленький пистолетик.

— Двумя пальчиками вытаскивай свою игрушку и кидай сюда.

Брошенный револьверчик Стрелок послал ногой под комод. Пропятился спиной к пузатому буфету, нащупал левой рукой стакан, поставил его на стол, достал из кармана и щедро плеснул в него из фляжки виски, набулькал туда же из пузырька лауданума[11].

— Пей не стесняйся.

— Не пойму, что тебе от меня надо? Трахнуться, так я так вся твоя…Денег? Возьми в жестянке под бельём в верхнем ящике комода….

— Пей.

— Вот дерьмо… По трезвяне нам с тобой было бы веселее.

Стуча зубами о край, высосала всё налитое. Постояла некоторое время, обмякла и рухнула на стул.

— Ой, как похорошело… только бы не обгадится от счастья…. — Зрачки стали с булавочную головку, кожа побледнела, — Ну ты чо?… Может тебе помочь?

Мэтт снял с вешалки и бросил ей пальто и шляпку: «Пошли, на природе покувыркаемся. Попробуешь верещать — пристрелю».

Долго пыталась попасть в рукава, кое-как наперекосяк застегнулась. Набекрень нахлобучила шляпку, повозившись с лентами, отказалась от попытки их завязать.

С трудом Стрелок вытащил хозяйку, мотающуюся у него на руке как тряпка, из дома к стоящему рядом кэбу.

— Во как развезло! А я было думал, мистер, не в обиду сказано, что вы слиняли. Квартал ещё тот, — приветствовал Мэтта с козел кучер.

— Да вот жёнушку пришлось от подружки вытаскивать. Выпусти на минуту. Нам в дорогу, а она набралась как тварь. Ладно, в пути отоспится.

Вдвоём втащили толстушку в экипаж… Кучер чмокнул, щёлкнул кнутом, кэб покатился, лавируя, по забитым улицам.

…У трапа паровика их уже ждали. Толстячок в феске придирчиво осмотрел хозяйку, расстегнув на ней пальто и стащив шляпку. Повертел из стороны в сторону телеса, затянутые корсетом, облапил, пощупал выпуклости спереди и сзади. Глаза левантийца стали сальными Лицо залоснилось. От нескрываемого восторга он кудахтал и шипел… Молодуха даже и не сопротивлялась, когда два матроса тащили её на судно, только пьяненько хихикала.

Ахмед-эфенди вытащил конверт, подумал, достал из жилетного кармана и вложил еще несколько банкнот.

— Вах… Какой женщина….Ц-ц-ц-ц-пст…

— Вам нравятся такие булочки?

— Европейцы не понимают в женщинах. Толстый женщина — здоровый женщина… Это такое…как это наслаждение смотреть как долго-долго такой женщина снимает с себя платье, один и второй юбка и ещё много-много чего…готов лопнуть от желаня…а потом…кейф. Нет, вы кяфиры этого не понимаете… Ещё такой будет — куплю.

Становилось темнее. Через падающую снежную мокротень тускло светили газовые фонари. Зайдя к старьёвщику и недолго поторговавшись Мэтт купил почти неношеное пальто, крепкие сапожки, тёплую юбку и ещё кой-какое женское барахлишко.

Возвращался в комнату Дебби тем же путём — через пожарную лестницу, балансирую с узлом за плечами. Открыл окно, раскорячившись между ступеньками и подоконником, спрыгнул и затёрев обшлагом рукава мокрые грязные следы, опустил раму.

— Слышишь, Дебби. Давай просыпайся.

— А?…Что? За окошком темно то как. А сейчас утро или ещё вечер?

— Вечер. Давай одевайся. Вот вещички, — Мэтт протянул ей свёрток.

— Ой, а это что всё мне?

— И не только это, — Мэтт протянул ей полученный от Ахмед-эфенди конверт с деньгами.

— …?! Отрадясь столько деньжищ не видела. Мне столько и за год-два не заработать. А за что?

— Слишком много вопросов. Ты сейчас уезжаешь к маме и в этом городе никогда больше не показываешься и писем никому не пишешь. Меня ты не видела и не знаешь. Собирай свои вещички и поехали на вокзал.

Санта-Клаус проездом…

…с грохотом из под ног выкатилась табуретка…тело выгнулось дугой и забилось в поединке с туго натянутой веревкой. Сине-багровый язык вытянулся до подбородка…агония стихала и из штанины закапала противная и вонючая жидкость…..