Стрелок. Извлечение троих. Бесплодные земли

Тысячи флаконов. Снадобья и зелья, большинство из которых, согласно «мортоклопедии», были откровенным надувательством. Например, мазь, которая якобы помогает от облысения, или крем, обещающий удалить некрасивые пятна на руках, но это был чистой воды обман. Были здесь и лекарства для того, что вообще не нуждается в излечении: слабительное для желудка или закрепляющее, отбеливатель для зубов и черная краска для волос, какие-то средства для устранения неприятного запаха изо рта, как будто его нельзя устранить, пожевав ольховую кору. Никакой магии. Самые что ни на есть тривиальные вещи. Хотя были и астин, и еще кое-какие лекарства, которые вполне могли пригодиться. Но, в общем, место это произвело на Роланда удручающее впечатление. Там, где должна бы царить алхимия, было больше парфюмерии, чем магических зелий, – так чего удивляться, что волшебство тихо покинуло это место?

Но еще раз справившись с «мортоклопедией», Роланд выяснил, что все, им увиденное, не самое здесь главное. Настоящие полезные снадобья были надежно сокрыты от посторонних глаз. Их выдавали только тем, кто предъявлял указ колдуна. В этом мире таких колдунов называли ВРАЧАМИ, и они писали свои магические формулы на листках бумаги, определяемых «мортоклопедией» как РЕЦЕПТЫ. Стрелок не знал этого слова. Конечно, надо было бы справиться поточнее, но он не стал утруждать себя. Он знал, что ему нужно, а «мортоклопедия» подсказала, где можно это получить.

Он прошел по ряду к высокой стойке с надписью наверху:

ОТПУСК ЛЕКАРСТВ ПО РЕЦЕПТАМ.

14

Кац, открывший «Фармацию Каца и содовый источник (всякая всячина для дам и господ)» на Сорок девятой улице в 1927-м, уже давно покоился в могиле, а его единственный сын явно готовился отойти в мир иной следом за родителем. Хотя ему было всего сорок шесть лет, выглядел он на все семьдесят. Лысеющий, желтолицый и тощий. Он знал, что его за глаза называют «ходячей немощью» или «смертью на загривке», но никто из тех, кто так его называл, не знал, почему он такой хилый.

Вот взять хотя бы эту суку на телефоне. Миссис Ратбун. Грозится подать на него в суд, если он не пришлет ей валиум и сейчас же, СИЮ ЖЕ МИНУТУ.

Как вы это себе представляете, любезная? Я что, должен вам в трубку эти таблетки насыпать? Если бы только это было возможно, она хотя бы оказала ему любезность и заткнула бы варежку. Открыла бы пасть и подставила ее под телефонную трубку.

При этой мысли он улыбнулся, обнажая ряд желтоватых зубов.

– Вы не понимаете, миссис Ратбун, – вставил он после того, как целую минуту – а он справился по часам – спокойно выслушивал ее бред. Как бы ему хотелось сказать хотя бы разочек: Прекрати на меня орать, идиотка! Ори на своего ВРАЧА! Это он пристрастил тебя к этой мерзости, вот сам пусть и расхлебывает! Вот именно. Сначала пичкают пациентов, как будто это не транквилизаторы, а жвачка, а потом прекращают выписывать рецепты, и на кого тогда валится все дерьмо? На этих лекарей? О нет! На него! Каждый раз на него!

– Что вы хотите сказать, я не понимаю? – Голос в трубке напоминал ему раздраженное жужжание осы, которую накрыли банкой. – Я понимаю, что я столько лет отоваривалась у вас в аптеке, я понимаю, что я у вас постоянный клиент, я понимаю…

– Вам следует поговорить с… – Он еще раз взглянул поверх очков на ее карточку. – С доктором Брамхоллом, миссис Ратбун. Рецепт ваш уже недействителен, у него истек срок. Мы не продаем валиум без рецепта, это расценивается как федеральное преступление. – К тому же рецепт без номера, добавил он про себя.

– Это простой недосмотр! – завопила дамочка. Теперь в голосе у нее явственно зазвучали нотки паники. Эдди бы сразу узнал этот тон: крик души изголодавшегося наркомана.

– Тогда позвоните ему и попросите, чтобы он исправил дату, – сказал Кац. – Пусть он мне перезвонит. У него есть мой номер.

Да. У них у всех есть его телефон. Отсюда и все неприятности. В свои сорок шесть он выглядел как умирающий немощный старикан из-за этих гребаных докторов.

И я даже позволить себе не могу сказать вот такой наркоманке-стерве, чтобы она от меня отгреблась, иначе я потеряю и тот жалкий доход, который мне чудом еще удается извлекать из этого жалкого бизнеса.

– Я НЕ МОГУ ЕМУ ПОЗВОНИТЬ! – завопила она, и визгливый голос ее больно отдался у него в ухе. – ОН СО СВОИМ ДРУЖКОМ-ГОМИКОМ УМОТАЛ В ОТПУСК, И НИКТО МНЕ НЕ ГОВОРИТ КУДА!