Стрелок. Извлечение троих. Бесплодные земли

Стрелок вышел из города. Его мул мирно пасся в зарослях травки в сорока ярдах от бывшей проезжей дороги. Стрелок отвел мула обратно в конюшню Кеннерли. Снаружи надрывался ветер. Устроив мула, стрелок вернулся к пивнушке. Отыскал лестницу в заднем чулане. Поднялся на крышу. Снял Норта. Тело было на удивление легким, легче вязанки хвороста. Стрелок стащил его вниз и положил вместе со всеми. С теми, кто умер всего один раз. Потом он вернулся в пивную, съел пару гамбургеров и выпил три кружки пива. Свет снаружи померк. В воздух взметнулся песок. Той ночью он спал в кровати, где они с Элли занимались любовью. Ему ничего не приснилось. К утру ветер стих. Сияло солнце, как всегда, яркое и равнодушное. Трупы отнесло ветром на юг – точно перекати-поле. Задолго до полудня, задержавшись только затем, чтобы перевязать свои раны, стрелок тоже отправился в путь.

XVIII

Ему показалось, что Браун уснул. Угли в очаге едва тлели, а ворон Золтан засунул голову под крыло.

Он уже собирался встать и постелить себе в уголке, как вдруг Браун сказал:

– Ну вот. Ты мне все рассказал. Теперь тебе легче?

Стрелок невольно вздрогнул.

– А с чего ты решил, что мне плохо?

– Ты – человек. Ты так сказал. Не демон. Или ты, может, солгал?

– Я не лгал. – В душе шевельнулось какое-то странное чувство. Ему нравился Браун. Действительно нравился. Он ни в чем не солгал ему. Ни в чем. – А кто ты, Браун? То есть на самом деле.

– Я – просто я, – спокойно ответил тот. – Почему ты всегда и во всем ищешь какой-то подвох?

Стрелок молча закурил.

– Сдается мне, ты уже совсем близко к этому своему человеку в черном, – продолжал Браун. – Он уже доведен до отчаяния?

– Я не знаю.

– А ты?

– Еще нет. – Стрелок взглянул на Брауна с едва уловимым вызовом. – Я иду, куда надо идти, и делаю то, что должен.

– Тогда все в порядке. – Браун перевернулся на другой бок и заснул.

XIX

Утром Браун накормил его и отправил в дорогу. При свете дня поселенец выглядел как-то чудно: со своей впалой грудью, опаленной солнцем, выпирающими ключицами и копной вьющихся красных волос. Ворон пристроился у него на плече.

– А мул? – спросил стрелок.

– Я его съем, – сказал Браун.

– О'кей.

Браун протянул руку, и стрелок пожал ее. Поселенец кивнул в сторону юго-востока.

– Ну что ж, в добрый путь. Долгих дней и приятных ночей.

– Тебе того же вдвойне.

Они кивнули друг другу, и человек, которого Элли звала Роландом, пошел прочь, со своими верными револьверами и бурдюками с водой. Он оглянулся всего лишь раз. Браун с остервенением копался на своей маленькой кукурузной делянке. Ворон сидел, как горгулья, на низенькой крыше землянки.

XX

Костер догорел. Звезды уже бледнели. Ветер так и не угомонился. У ветра тоже была своя история, которую он рассказывал в пустоту. Стрелок перевернулся во сне и снова затих. Ему снился сон – сон про жажду. В темноте было не видно гор. Ощущение вины притупилось. И сожаления – тоже. Пустыня их выжгла. Зато стрелок постоянно ловил себя на том, что он все чаще и чаще думает о Корте, который научил его стрелять. Корт умел отличить белое от черного.

Он снова зашевелился во сне и проснулся. Прищурился на погасший костер, чей узор наложился теперь на другой – более геометрически правильный. Он был романтиком. Он это знал. И ревниво оберегал это знание. Этот секрет он раскрыл очень немногим за долгие годы. И среди этих немногих была Сюзан, девушка из Меджиса.

Это, само собой, вновь навело его на мысли о Корте. Корт уже мертв. Они все мертвы. Он – последний. Мир изменился. Мир сдвинулся с места.

Стрелок закинул дорожный мешок за плечо и двинулся дальше.

Дорожная станция

Глава 2 Дорожная станция

I

Весь день у него в голове крутился один детский стишок – такая сводящая с ума напасть, когда какие-нибудь строчки привязываются к тебе и никак не желают отстать, маячат, насмехаясь, где-то на краешке сознания и корчат рожи твоему рациональному существу. Стишок звучал так:

Дождь в Испании идет,
Скоро все водой зальет,
Только ты ему позволь.
Радость есть, но есть и боль.
Ну а дождик знай идет —
Скоро все водой зальет.

Время – это полотно,

Ну а жизнь – на нем пятно.
Мир, дурашливый и важный,
Все изменится однажды.
Мир прекрасный, мир постылый,
Все останется, как было.
Хоть ты умник, хоть балбес —
Дождь в Испаньи льет с небес.
Жаждем мы любви полета —
А находим цепи гнета.
Самолет под дождь попал —
На Испанию упал.