Стрельцов. Человек без локтей

И все же как литзаписчика меня не могли не интересовать литературные вкусы Эдуарда. Однажды он к чему-то заметил, что Шукшин — тоже еще не вся правда. Но по тому, что Эдик читал или смотрел по телевизору, у меня не складывалось впечатления, что правда в искусстве так уж лично ему важна.

Читать он стал гораздо больше, чем в бытность игроком. Из каждой поездки с ветеранами он привозил домой по несколько книг. Дальше я немножечко расскажу о той обстановке, в какой проходили ветеранские гастроли, — и тогда забота Стрельцова о пополнении своей библиотеки покажется еще трогательнее. Книг в семье накопилось огромное количество, сегодня в гараже они уложены в девять ящиков — и сын Игорь собирается подарить их школе, где учится внук великого футболиста Эдик. Игорь с женой детективами увлекаются, видимо, меньше, а отец собирал сплошь детективы.

Стрельцов не из тех людей, что читают в транспорте. Он должен был создать себе условия: наливал чаю в огромную, с отбитой ручкой чашку, чай пил с вареньем или лимоном, усаживался в глубокое кресло, нацеплял на нос очки…

Фильмы Эдуард любил детские или про войну, «где наши побеждают». В последние годы жизни Эдика появилось видео — Игорь приносил ему кассеты. Как-то в разговоре со мной о своей болезни Стрельцов вертел в ладони пульт дистанционного управления и, между прочим, сказал: «На х… мне теперь видео, если я умираю?» И выключил телевизор…

Как мы работали с ним над книгой? Мне неловко делается при слове «работа», когда вспоминаю об этом. Сидели с утра на кухне — разговаривали в свое удовольствие обо всем, что в голову приходило. Иногда я больше рассказывал, чем слушал. Но и сейчас не считаю, что при таких разворотах беседы узнавал об Эдике меньше, чем когда только слушал его. Завтрак переходил в обед. До позднего вечера обычно не досиживали. При Раисе разговор не клеился — ей темы наших ежедневных бесед казались неподходящими для книги.

Мне кажется, что мемуары Стрельцова внутренне и сложились из моментов, отвлекавших нас от непосредственной над ними работы.

Я говорил, что день, намеченный нами для начала совместной работы, пришелся на панихиду по Харламову. Мы встретились у метро «Динамо» — и дошли до цеэсковской ограды, где уже сгрудилось множество народу. Мы двигались медленно, вместе с очередью, когда подъехал автобус с командой, мастеров. Валентин Бубукин работал вторым тренером ЦСКА — и он привез в автобусе футболистов проститься с Валерием. Стрельцов сказал: «Бубука, проведи нас…» И Валя провел нас внутрь вместе со своей командой.

Как я уже говорил, большинство спортсменов из ЦСКА явились на панихиду в мундирах. И только партнер Харламова Борис Михайлов, демонстративно надел черную вельветовую «тройку». «Борис — человек», — поощрил его вид Стрельцов.

Потом за стол-экспресс в Аэровокзале к нам подсел какой-то спортивный человек и пригласил через неделю прийти на мемориал Аничкина. Виктора уже года четыре как не было в живых. Умер тридцатипятилетний Виктор при странных обстоятельствах. По официальной версии, он зашел к отцу, плохо себя почувствовал, прилег на диван — и умер. Но тридцать пять и не для самого режимного спортсмена все-таки не срок… В тот день мы не ограничились поминанием в Аэровокзале, куда-то еще ездили, с кем-то еще выпивали. И я был уверен, что Эдик забыл про свое обещание. Но — ничего подобного. Помнил — и настоял, чтобы и я тоже побывал с ним на мемориале.

Сейчас в «Динамо» мемориал Аничкина поставлен на широкую ногу, выпускаются программки, печатаются афиши, в поминальном матче участвуют известные игроки. А в начале восьмидесятых это была самодеятельная затея закрытого, номерного завода, куда Виктор попал на работу по динамовской линии: у него и папа в органах серьезный пост занимал, и сестра сделалась комсоргом МВД; помню, что она моему отцу зачем-то звонила, представившись сестрой знаменитого футболиста. По-моему, Аничкин на оборонном предприятии и месяца не потрудился — умер. Но завод что мог для памяти центрального защитника «Динамо» и сборной, то сделал.

Один из устроителей соревнований в честь Аничкина позвонил накануне Эдику и обещал прислать за ним машину — черную «Волгу», как он подчеркнул. Но в положенный час никто не заехал.

У нас вдвоем набралось пять с лишним рублей. И все же такси решили не брать. Сэкономили, а то Эдуард вдруг засомневался: а будет ли банкет? Поехали на трамвае. Вернее, на двух трамваях — без пересадки от дома Стрельцова до стадиона «Авангард», где игрался финальный матч мемориала, не добраться.

Обвыкшись в полупустом вагоне, за раскаленными жарой первых осенних дней стеклами, Эдик вспомнил, что ехать-то нам почти до родных его мест — до Перова.