Стрелы Геркулеса

— А я займусь наблюдениями за полетом птиц, — произнес Вибенна. — попытаюсь узнать, каково следующее действие всемогущей божественной воли.

В сумерках они встали на якорь в устье реки Пикс и провели ночь в городе с тем же названием.

— Я умираю от любопытства, что это за странная жена капитана Ифбаала! И почему он держит ее вдали от постороннего взгляда?! Обязательно загляну в каюту!

— А я нет. Путешествие по морю и так слишком рискованно. Не стоит придумывать новые неприятности.

— Да ты просто трусишь! Стой, посмотри-ка! Как я и говорил тебе…

Алексит вернулся к рассказу о своем плане постройки маяка — высокого, как гора в Сиракузах. Он был полон оптимизма и рассчитывал убедить сиракузского тирана — могущественного Дионисия — одобрить этот проект.

— Говорят, он нанимает на работу талантливых людей, таких как я! Знаешь, около десяти дней назад представитель Дионисия остановился в Велии и агитировал юношей. Он утверждал, что в Сиракузах их ждет слава и удача.

Зопирион смотрел на Алексита и чувствовал, что очарование последнего постепенно улетучивается. Этот человек болтал без умолку, большей частью о собственных неисчерпаемых добродетелях. К тому же у него была скверная привычка постоянно дотрагиваться до собеседника. Стоя около перил, он мягко нажимал рукой на руку Зопириона. Когда они сидели на палубе, он пододвинул ногу так, чтобы касаться ноги тарентийца, и тот был вынужден подняться и отойти в сторону.

Зопирион подозревал, что Алексит ищет любви мужчины. Несмотря на то, что греки не видели в подобных связях ничего предосудительного, Зопириона совсем не привлекали подобные отношения. Его предпочтения, как и предпочтения многих других, оставались всецело на стороне женщин. Он считал любовные отношения между мужчинами позерством аристократов, как и растягивание слов, вялые жесты и бритье лобка, принятые у богатых юнцов Тарента.

— О Алексит, боюсь, ты никогда не сделаешь карьеру философа, — заметил Зопирион.

— Почему так?

— По этой же причине некоторым женщинам в жизни не удастся заработать на жизнь проституцией. Ты просто раздаешь то, за что следует платить.

— Фу ты! Клянусь Герой, раз уж я тебе надоел, мне не составит особого труда найти того, кто лучше оценит глубину моих знаний!

Алексит слегка отстал, пристроился к старому хромому Вибенне и направил на него поток своих скачущих мыслей. Зопирион поспешил догнать Коринну. С каждым часом он в нем росло страстное стремление находиться рядом с девушкой.

На следующий день Зопирион снова опоздал на корабль, вступив в долгую дискуссию о местном водопроводе с жителем Пикса, за что вторично получил нагоняй от капитана Ифбаала. Вскоре корабль подставил паруса дующему с берега утреннему ветру. Когда они успели порядком отплыть от берега, Зопирион с удивлением услышал, как капитан Ифбаал кричит на Алексита.

— Эй, ты! Убирайся оттуда! Ты что, решил пошпионить?

— Да не заглядывал я в твою мерзкую каюту! Клянусь богом, я просто смотрел на море…

— Да я видел собственными глазами! Клянусь зубами Танит, я убью каждого, кто бросит на нее свой развращенный взгляд!

— Капитан, пожалуйста! — закричал по-финикийски его помощник. — Пожалуйста, не волнуйтесь вы так! Юноша посмотрел, но…

— Попридержи язык, Асто! А что касается тебя, молодой человек, если увижу тебя еще раз в этой части судна, высажу на следующей остановке!

— Тогда возвращай деньги!

— Попробуй, отними!

— Жулик! Расхититель гробниц! Наглец, жующий навоз!

Руки ссорящихся уже лежали на рукоятях ножей. В этот момент Асто, Зопирион и телохранитель Софрон вскочили между ними, успокаивая и уговаривая.

— Жаль, конечно, останавливать добрую схватку, но капитан нам нужен живым: он умеет управлять судном. Я захватил с собой кувшинчик вина, чтобы день прошел побыстрее: оно великолепно помогает скоротать время. Доставайте чаши, я налью вам. Не так много, ведь на качающейся палубе легко пролить, и тогда вино достанется рыбам. Ну, кто может спеть песню или рассказать интересную историю? Давайте вы, господин Гиппомедонт!

Певец принялся настраивать лиру, а Сеговак разливать вино. Алексит, быстро позабыв о недавней вспышке ярости, взял свою чашу. Капитан же просто отказался.

— Мне нужна ясная голова.

Певец коснулся пальцами струн и запел:

Царственная и восхитительная, о бессмертная Афродита!

Дитя Зевса, чарующая и прекрасная, я умоляю тебя

Пусть горе и мучения не сломят мой дух,

О богиня…

Гиппомедонт спел несколько песен, и Вибенна таинственно раскрыл несколько секретов искусства предсказаний.