Стрелы ярости

– Знаю, он мне рассказывал. Думаю, он даже гордился этим достижением… А теперь иди. Мне надо закончить с пациентом и сделать записи, пока я не забыла, что там нужно написать.

Марк взял шлем и проводил ее до дверей. Мысли его уже были заняты завтрашним походом.

Фурий осушил последний стакан оставленного для него вина и потряс флягу, чтобы убедиться, что там ничего не осталось.

– Пусто. Ублюдки, не могли оставить побольше. Разве такой каплей напьешься!

Поднявшись со стула, на котором он восседал после ухода Лициния, посоветовавшего ему на прощание поскорее лечь спать, бывший офицер в самом мрачном расположении духа поплелся на поиски вина. Обойдя весь дом и так и не найдя никакой выпивки, он натянул сапоги, подошел к входной двери и, осторожно открыв ее, выглянул наружу. Стоявшие на страже кавалеристы Петрианы с непроницаемыми лицами повернулись в его сторону и скрестили копья, преграждая ему выход из резиденции. Закрыв дверь, Фурий ретировался на кухню и принялся методично обыскивать помещение, пока не нашел то, что искал, – кухонный нож с широким лезвием. Вернувшись в отведенную ему комнату в дальнем конце здания, Фурий, используя нож как рычаг, принялся отжимать задвижку запора ставни. Наконец дерево не выдержало и треснуло, открыв ему путь наружу.

Фурий задул лампу, приоткрыл ставень и осторожно выглянул в щелку. Улица, ведущая от резиденции губернатора к стене крепости, была пустынна. Он собрался открыть ставни во всю ширь и выбраться наружу, как вдруг в его поле зрения показался солдат в шлеме, который прошел мимо приоткрытого окна. Фурий подождал, пока солдат повернет за угол, а потом бесшумно спрыгнул на землю, аккуратно притворил ставень и торопливо двинулся в сторону того угла здания, за которым скрылся страж. Он с беспокойством выглянул из-за угла, опасаясь, что стражник пойдет назад, но тот направился к дальнему углу: очевидно, он раз за разом обходил резиденцию по кругу. В распоряжении Фурия оставалось несколько минут, пока стражник не появится с другой стороны. Немного отдышавшись, он выбрал единственно возможный для себя путь: как ни в чем не бывало перешел на другую сторону, под прикрытие казарменного здания, расположенного напротив резиденции губернатора. Фурий ожидал, что вот-вот за его спиной послышится шум погони, но ничего не последовало. Стражники у дверей не распознали в шагающем уверенной походкой мужчине того самого пленника, которого им поручил стеречь Лициний.

Теперь Фурий шел быстро. Он направлялся в ту часть казармы, где находилось его временное жилище. Тунгрийский часовой, стоящий на своем посту в дальнем конце блока, закашлялся от холодного вечернего воздуха. По уставу перед дверью префекта полагалось выставлять часовых, но сейчас тут никого не было. «Конечно, – подумал он, – с учетом моего нового статуса в этом нет необходимости».

Найдя нужную дверь, Фурий приоткрыл ее и чуть заглянул внутрь, опасаясь увидеть там охрану, но комната была пуста. Его меч и кинжал лежали на кровати рядом с другими пожитками. Он надел перевязь поверх туники, повесил оружие на пояс, подошел к окну и осторожно выглянул наружу. Из расположенного напротив госпиталя вышли четыре санитара. Рукава их туник были черны от крови. Вся четверка двинулась к воротам, а оттуда – на главную площадь.

– Собрались в пивнушку, господа? Интересно, а кто будет заботиться о пациентах, пока вы пьянствуете? – Фурий внимательно осмотрел длинный ряд окон, пока не нашел то, что искал. – Ага, это будет мне наградой за то, что я не согласился уйти тихо.

В офицерской харчевне собралось много народу: тут были и центурионы пехотных когорт, и командиры декурий всадников Петрианы. Примипил Фронтиний наслаждался редкими минутами отдыха в компании своих офицеров. Принц вотадинов стоял между ними, держа в руках рог с пенной брагой. Марто явно испытывал неловкость. Он сначала хотел отклонить приглашение, но Фронтиний не стал даже слушать его возражения.

– Ты вытащил наши задницы из огня, и мы считаем тебя своим братом. Неважно, что было раньше и что случится потом. И, кроме того, если ты откажешься, я уверен, Медведь придет за тобой и отнесет в харчевню на руках. Может, не стоит до этого доводить?

Фронтиний поднял стакан, и центурионы пододвинулись поближе к своему командиру, чтобы лучше слышать его тост. Его голос прозвучал в неожиданной тишине, поскольку все присутствующие вдруг замолчали и напрягли слух.

– Братья, мы пьем за вениконов. Пусть они запомнят тот день, когда две тунгрийские когорты с небольшой помощью Юпитера, даровавшего дождь… – он театрально понизил голос, понимая, что сейчас к нему обращено внимание всего зала, – выстояли против десяти тысяч этих ублюдков. – Фронтиний возвысил голос, почти прокричав последние слова своего тоста: – Благодарность в приказе за Красную реку!

Послышались одобрительные возгласы, и все присутствующие подняли стаканы. Фронтиний повернулся к Юлию, вопросительно подняв бровь.

– Как там Дубн?