Стрелы Перуна

– И они больше нашего озера? – «Наше озеро» Бажен произнес с гордостью, впечатлившись размерами озера Неро.

– Ты тот берег видишь? – спросил Булат.

– Вижу, – ответил мальчик, всмотревшись в синюю гладь озера. – Полосочку.

– А там и полосочки не увидишь. Без конца и без края моря те.

– Ничесе, чудо! – только и смог сказать Бажен.

В спокойных водах озера плескались огромные рыбины, Бажен никогда и не видывал таких. У них мужики таскали рыбок в ладонь, изредка чуть больше, но то, что он увидел, его даже немного напугало. Если вначале у него появилась мысль искупаться в озере, то теперь сразу расхотелось – а на дно утащит?

Слюдяные окошки каменных домов отражали заходящее солнце, простой люд шел с полей домой. Батраки здесь были одеты куда лучше, чем в его деревне, мальчик это сразу отметил. Красивее были их одежды, чем в деревне, в таких бы только на праздник какой идти.

– Князю показаться поздно уже, – сказал Булат, подозвав Шемяку и Стояна. – Поищем двор постоялый, да утром и пойдем. Неча сейчас, на ночь, ему голову забивать, лучше с утречка, пока он добр.

– Да он вроде всегда не зол и не сердит, – ответил Шемяка, конь под ним гарцевал, такой же богатырь неспокойный.

– Не зол, ага! – сказал Стоян, подведя к ним своего коня.

– Добр он по сути своей или нет, а великий князь, – ответил волхв. – Не по сути своей судит он, а по делам княжьим. Мало ли чего ему сегодня выслушать пришлось, с досады возьмет и завернет нас, и пропал наш труд. Утром пойдем, пока у него голова чистая будет от злых дел.

Постоялый двор нашли в огромном срубе-тереме с многочисленными пристройками. Хозяин, лысый безбородый мужчина, велел челяди отвести коней на конюшню и накормить их. Он показал, где можно людям остаться на ночь и обещал прислать поесть и попить. В горнице были спальные лавки да стол. Оконце махонькое, да хоть такое, в деревенских избах и таких не было!

Еда была странная, такой Бажен никогда не ел. Он привык к простой пище, а принесли невесть что. А ведь сделано из обычной рыбы, как же можно так изгадить простую рыбешку! Хотя на вкус показалось довольно неплохо. Шемяка и Стоян навалились на харч и вскоре ничего кроме тонких костей да рыбьего хребта не осталось. Да и вино выпили в один присест. Хотели было взять еще, да Булат запретил, завтра, мол, важное дело, а вы опять в зюзю?

– Веселие Руси питие есть! Так еще князюшка наш Владимир говорил, – сказал Шемяка.

– Ага, питие есть… – закивал Стоян. – Веселие есть.

– Не знаю, чего там князюшка сказал, а я вам говорю, приедете назад, а там хоть вусмерть напейтесь! – резко ответил Булат. – А здесь нельзя.

Богатыри загрустили. Не богатырское это дело сидеть тверезым и слушать старика, но что тут поделаешь, видать, приучены они к этому. Булата они слушаются не прекословя (хотя, побурчать иногда могли).

После того, как они откушали, Булат сказал, чтобы Бажен снова поиграл на свирели. Понравилось, решил мальчик, вытаскивая из сумы свирельку. Он спросил, что сыграть, песенку какую-нибудь, или пересмешку птичью. Старик приказал играть пересмешку. Бажен вдохнул воздуха, облизнул губы и начал играть. Сначала подражал соловушке, долго трели пускал, а Булат молча сидел, теребил седую бороду и смотрел в темное слюдяное оконце, за которым еле видно блестел месяц. Горела свеча, слабо освещая лицо старика, и в глазах отражался желтый пламень. Потом мальчик стал играть иволгу. Он и раньше делал это, да так, что сами птицы путались, думая, что им подпевают их сродичи. За иволгой последовала сова, за нею – тоскливая песня выпи. Играл он негромко, чтобы не привлекать других, ему почему-то казалось, что волхв хотел послушать один, чтобы рядом никого, кроме него и молодых его товарищей не было. И Шемяка, и Стоян тоже молчали, слушая, как мастерски мальчишка играет на свирели. Они сидели на лавке в углу, подальше от стола.

– А сейчас попробуй, – тихо сказал Булат и провел рукой над головой мальчика, будто на расстоянии погладив его.

Голове сразу стало тепло, Бажен будто ощутил неведомую силу, исходящую из рук старика. Он снова поднес свирель к губам и заиграл на ней. Звук свирельки стал вдруг другим. Раньше она так не играла. Даже показалось, что это Булат своей рукой сделал так, чтобы изменился голос дудочки.

– Пробуй снова! – Старик еще раз провел ладонью над головой, едва не коснувшись волос.

Бажен снова заиграл и опять голос свирели изменился. Превратившись в мягкий и негромкий звук, он словно обволакивал все вокруг. Такой приятный звук, что Бажену стало уютно, будто он лежал у матери на коленях, а она гладила его ладонью по голове. И пела песню.

– А так попробуй! – Булат достал из сумы, висевшей на поясе небольшой мешочек и, покопавшись в нем, вынул маленький медальон. Всковырнул ножом, раскрыл его и вытряхнул из него что-то легкое, воздушное.

Приглядевшись, в слабом свете свечи Бажен разглядел, что это лепесток ромашки. Что за память Булату был этот цветок, мальчик не знал. И не спешил узнавать.

– Сыграй еще, – сказал старик и положил ладонь на макушку Бажена. – Смотри на цветок и играй.