Стрелы Перуна

В Ядрее противоречиво уживались непомерная скупость и гостеприимство, жестокость и доброта, трусость и неодолимое мужество. Как-то он признался Святославу, что в одной из битв едва не упал в обморок от страха, когда печенег только чудом не снес ему голову. А ведь за тот бой князь наградил Ядрея золотой гривной. Рассказывая об этом случае, Ядрей улыбался, и Святослав не поверил ему. Но воевода не врал...

Поэтому Рубач поперхнулся словами, когда Ядрей спросил:

— Подмоги, речешь, кликать у князя? Ты глянь, чего там творится. Впору нам подмогу ему посылать, да не на чем: лодии-то уплыли. А не то половину воев своих спослал бы на подмогу своим. А ты, мила дура? — Он похлопал оробевшего Рубача по плечу. — Иди, друг, и скоро сполняй волю мою, ибо она охранит и тебя, и воев русских, да и печенегов тутошних от меча козарского. Чую яз, снова они нападут на нас.

Тысяцкий тотчас ушел исполнять приказ, отданный так благодушно и строго. А Ядрей продолжал рассуждать про себя о необычном поведении начальника хазарской крепости Магаюр-хана...

Между тем каган-беки Асмид, удрученный неудачей с захватом русских ладей, созвал военный совет.

— И все-таки урусов и печенегов на острове надо уничтожить, — говорил он отрывисто и сердито. — Свя-тосляб не может ничем помочь Ядре-беки, пока тумены Джурус-тархана досаждают ему своими ударами.

— А может быть, о Великий, Джурус-тархан разгромит Святосляба? Ведь богатуров у него намного больше, — первым подал голос Магаюр-хан.

— Ты был два года тому назад на горах Куявы? — вместо ответа спросил его Асмид.

— Н-нет, о Великий.

— Там тоже хазары превосходили урусов числом, а поражение наше было мгновенным, как от удара молнии. Каган Святосляб — великий воитель! Разгромить его войско можно, предусмотрев все до мелочей. А кому это дано? — Каган мрачно оглядел подобострастные лица беков. — Джурус-тархан храбр и находчив, это так. Но он не сможет разбить коназ-пардуса. А если бы аллах помог ему в этом, тархану понадобится для победы слишком много времени. Поэтому нам надо освободить остров от богатуров Ядре-беки. Тогда мы найдем способ помочь Джурусу. Но главное, — Асмид поднял палец, — мне самому надо возглавить несокрушимые хазарские тумены! Только я знаю, как победить Святосляба! Думайте, беки! Думайте, покамест у вас есть для этого головы на плечах. Думайте! — Последнее слово каган прокричал с пеной у рта.

Удивительно, но на этот раз беков не испугала ярость их властелина, хотя они и сделали испуганные лица.

«Надутый индюк! — внезапно для себя подумал Амурат-хан. — Криком Ядре-беки не победить. Урус только смеяться будет!»

Ханы молчали, каждый на свой лад. Но вот один из них, тучный и высокий ростом, склонил голову перед каганом:

— О Могучий, разреши дерзкому подать совет?

— Кто ты? Я тебя не знаю!

— Имя мое — Селюк. Я хан славного рода Ашин. Я торгую в этих местах, здесь мой аил.

«Язычник!» — отметил про себя Асмид, а вслух проворчал:

— Разрешаем говорить.

Селюк-хан еще раз склонил голову.

— О великий и могучий каган, у меня есть с собой пять тысяч динаров. Я готов отдать их для твоего спасения.

— К чему мне твои динары сейчас? — рассвирепел Асмид. — Мне мечи нужны, мне богатуры нужны, мне победить надо! Зачем мне золото, на которое ничего нельзя купить? Совет твой глуп, потому что твои слова не от аллаха, а от грязных язычников. Больше не разрешаем тебе открывать рот!

Но Селюк-хан не отступил и опять почтительно поднял палец, когда каган вновь спросил совета у ханов. Асмид уставился прямо в белесые глаза ослушника. Селюк пальца не опустил.

— Говори! Только короче.

— Золото — лучший посредник в переговорах. А Ядре-беки еще и купец, — скороговоркой выпалил Селюк и замолчал.

Глаза кагана сверкнули, как упомянутый металл.

— Верно! Продолжай.

— Ни один купец не устоит, когда ему светит бакшиш. Война тоже торг! Только в ней разговоры мечом ведут. А ведь золото ярче стали. Я готов говорить с Ядре-беки о том, чтобы он за золото выпустил меня из Саркела и переправил на тот берег...

— На тот берег мне надо! — перебил каган купца. — Мне, а не тебе!

— О Могучий, ты не дослушал. Разреши сказать все?

— Говори!

— Я слугу с собой возьму...

— Ага! — сообразил наконец Асмид. — Я переоденусь слугой и сяду за весла. Ты, Селюк-хан, будешь в богатой одежде, чтобы урусы не заподозрили во мне значительное лицо. Ты знаком с Ядре-беки?

— Да, о Мудрейший. Я хорошо знаком с ним.

— Ха! Мне надо изменить внешность. Я не видел Ядре-беки раньше, но он мог видеть меня. Ха-ха, Селюк-хан, тебе должно быть лестно, что сам каган-беки Великой Хазарии будет гребцом на твоей лодке, а? — Асмид окончательно развеселился. — Только пусть сам Ядре-беки в заложники идет!

— О Могучий! — опешил Селюк-хан. — Ядре не согласится стать заложником ради меня. Он слишком велик у трона кагана Святосляба!

— Я сам слишком велик! — снова вскипел Асмид.

— Да-а, но урусы не должны знать, кто ты, о Вели...

— Ты прав! — Каган задумался. Ханы молчали, опустив глаза.

— Может быть, за двух беков Ядре согласится сам стать аманатом? — спросил Асмид Селюк-хана.