Стрелы Перуна

На зов, звеня броней и оружием, спешили воины. Яркий свет залил коридор. Амурат-хан бросил свой факел вниз, в густую тьму хода. Тот покатился по крутой лестнице, на миг осветил чье-то страшное бородатое лицо и, зашипев, погас. Асмид вырвал у ближайшего воина копье и с силой метнул его во тьму. Там что-то шумно колыхнулось. Несколько факелов полетело в проход. Но в воде уже никого не было.

— Тащите сюда побольше камней и засыпьте эту лестницу! — уже спокойным голосом распорядился каган — Амурат-хан, проследи!

Асмид уже прошел половину коридора, но, вспомнив о чем-то, поспешно вернулся.

— Амурат, оставь здесь за себя кого-нибудь. А сам проверь во всех башнях, нет ли еще где таких ходов. Если найдешь, прикажи засыпать!

— А может быть...

— Нет! — угадал его мысль Асмид. — О них всех наверняка теперь знают урусы...

— Слушаю и повинуюсь, о Мудрейший! — ответил бек Саркела и тотчас поспешил исполнять повеление.

Асмид, накинув на мокрую одежду архалук Амурат-хана, не замечая, что только одна нога его в сапоге, поднялся на площадку северной башни.

Глава третья Богатый Итиль-кел себя бережет

Итиль-кел жил тревогой. Нынешним летом в нем на удивление много оказалось народу. Обычно одни купцы да кагановы сборщики налогов оставались, а теперь... Как оказалось, только половина кочевников отправилась по весне на далекие предкавказские пастбища вслед за своим живым Богом — Шад-Хазаром Наран-Итилем.

Имам Хаджи-Мамед долго не мог понять, в чем тут дело. Потом сообразил: огромное число мятежных бедняков ушло к тюркам-огузам, а оставшиеся — их родственники — выжидали, когда все войска кагана-беки Асмида уйдут из города, чтобы захватить власть. Но тот оставил в столице и у стен ее целый тумен во главе со свирепым Гариф-тарханом. Как бы теперь этот тумен пригодился под Саркелом, но толстосумы потребовали сильной охраны и военный предводитель хазар, скрипя зубами, вынужден был согласиться на это. Грозой пахло с востока, откуда могли прийти куманы, тюрки-саманиды, баяндеры, и бедняки понимали, что из-за глупой политики Асмида может настать момент, когда им самим придется встать на защиту собственных очагов. Особенно купцы остро чувствовали опасность, поэтому они сначала тайно, а потом и явно стали нарушать запрет властителей Хазарского каганата и завозить оружие в Ханбалык — восточную торгово-ремесленную часть Итиль-кела. Кендар-каган Азиз, оставшийся на лето властелином столицы, смотрел на это сквозь пальцы.

«Пусть сами себя защищают, — думал о ремесленниках и мелких торговцах Азиз. — Потом, когда Асмид с войском вернется, оружие у неверных опять отберем...»

И имам Хаджи-Мамед на этот раз с войском на Русь не пошел, на немощь сослался. Но он слукавил: мрачное предчувствие неминуемой беды угнетало старого имама.

«Урусия — могила для хазар, — размышлял старик. — Раз уж такой воитель, как Урак, не смог одолеть ее, то Асмиду и... А может быть... Дуракам везет. Говорят, каган Святосляб увел свои тумены на Булгарию. Если он не успеет вернуться, тогда Асмид ударит по незащищенной Урусии... У него, благодаря моим стараниям, неплохие полководцы. Один Санджар-Саркел-тархан чего стоит. Да и Джурус-хан умеет водить богатуров...»

Неторопливые размышления духовного наставника мусульман прервал вошедший с поклоном служитель соборной мечети Максак-Алла.

— Что скажешь? — остро глянул ему в лицо имам.

— Гонец к кендар-кагану прискакал, пять коней загнал и весть принес страшную: тумены кагана-беки Ас-мида столкнулись с урусами у крепости Саркел.

— Что-о?! — взвизгнул Хаджи-Мамед. — Что ты сказал?!

— Что услышали уши твои, о любимый Аллахом.

— Когда это произошло?

— Три дня назад.

— Но... ведь каган Святосляб на Булгарию пошел.

— Слухи оказались неверными, о любимый Аллахом.

— Какие слухи?! Какие слухи?! Если я получил самые верные сведения от трех самых неподкупных моих соглядатаев. Одна весть пришла из аила Харук-хана, другая — от вятичей и третья — из самой Булгарии. Гонец обманывает нас! Скажи кендар-кагану Азизу, пусть он огнем выпытает у обманщика правду!

— Слушаю и повинуюсь, о любимый Аллахом, — склонил голову мулла.

Но выйти он не успел. Явился другой служитель и, сложив на груди ладони, доложил:

— О любимый Аллахом, в одном конном переходе от Итиль-кела стоит с двумя туменами алан сам Фаруз-Капад-эльтебер.

Имам разинул рот от изумления: эта новость вообще оглушила его. Теперь Хаджи-Мамед поверил гонцу из Саркела. Теперь он разгадал весь хитроумный план «урусского кагана Святосляба». И хотя ужас захолонил сердце старого имама, он не мог не восхититься полководческим искусством врага. О том, что аланский властелин — союзник Святослава, можно было догадаться давно. Не об этой ли угрозе Хаджи-Мамед все время предупреждал своего бесталанного родственника. Но каган-беки был слеп и теперь ему предстояло за это расплачиваться. Если бы только ему...