Стрелы Перуна

— Хану рода Угур Эрнаку Свирепому привет! Император Романии знает о доблестном воине... Посол Царствующего патрикий Михаил будет рад говорить с вестником одного из царей Пацинакии Радманом!

Спафарий обернулся к стражникам:

— Принесите одежду, достойную хана!

Эрнак не сдержал радостной ухмылки: послом Радмана он не был и плыл сюда по ледяной воде майского Днепра больше за богатым подарком, чем из интересов своего владыки. Радман со своими кибитками стоял за три конных перехода от днепровских порогов. А в этом месте сухопутье осадила орда его подданного Эрнака Свирепого. Правда, недавно тут пристроились было кочевники из племени бек-хана Илдея, но Эрнак, имея больше сабель, согнал соплеменников с прибыльного места. Согнанный противник со дня на день мог вернуться с подкреплением. Однако хитрый хан полагал, что к тому времени он успеет взять дань с византийского посла...

Закованный в железо воин принес на вытянутых руках нарядный халат из золотистой парчи. Хан рванулся было вперед, но Хрисант взял одежду из рук катафракта и торжественно надел на плечи печенега.

Спафарий едва сдерживал смех, глядя на кочевника, ибо тот рассмеялся от радости и все время поглаживал грубой ладонью скотовода нежную царскую ткань. Наконец Хрисант справился со своими чувствами и сказал печенегу строго:

— А сейчас посол грозного базилевса Романии патрикий Михаил предстанет перед тобой!

В проеме каюты показался заспанный сановник Никифора Фоки. Однако он успел облачиться согласно церемонии малого царского приема: парчовый халат, сафьяновые сапоги, красная круглая шапка с кистью, на поясе — короткий меч.

Греческий посол, важно выпятив живот, встал перед печенегом. Они были знакомы давно по встречам в Херсонесе, где Эрнак появлялся то как соглядатай Радмана, то как торговец скотом. Михаил чуть не расхохотался, настолько нелеп был вид печенега: босого, в красной царской парче, которая прилипла к телу, особенно в нижней его части, где сквозь мокрую дорогую ткань просвечивали штаны из грубой шерсти. Голова кочевника по обычаю его веры наполовину от лба была выбрита, а позади торчали шесть жидких косиц. Эрнак пытался казаться гордым и грозным, чтобы оправдать свое прозвище Свирепый, но невольная робость перед могущественным греком нагоняла на лицо печенега растерянность и испуг.

— Я слушаю тебя, хан. Скажи о твоем здоровье, — припомнил сановник степную вежливость. — Здоров ли твой сын и твои жены? Много ли жира нагуляли твои кони?

— Все здоровы, — коротко ответил печенег. — А как ты?

— Спаси Христос!

Что касается здоровья, то Эрнак ответил патрикию только на первую половину вопроса — о семье. Про скот же сказал:

— Плохая зима была. Много коней пало. Волы подохли. Беден совсем стал. Как буду жить — не знаю!

Печенег хитрил, чтобы выторговать на будущее приличную плату с греков за провоз кондуры посуху, мимо днепровских порогов.

— Цари Пацинакии Куря, Илдей и Тарсук напали на земли Романии, — не слушая Эрнака, заговорил патрикий. — Базилевс разгневан. Он знает, что Радман не пустил своих воинов в поход против нас, и за это прислал ему подарки.

— Давай! — протянул печенег скорую ладонь. — Давай дары, я передам их бек-хану! — Глаза кочевника алчно блестели.

— Порядка не знаешь? — погрозил ему пальцем Михаил. — С царем Радманом я буду говорить сам. Он должен ждать меня на берегу в безопасном месте. Я дам ему своих заложников, а он должен оставить мне своих. Тебя, например!

— Порядок я не забыл, — сразу сник печенег. — Отвези меня на берег. Я дам знать бек-хану Кангарии о твоей воле.

— К чему торопиться? Зайди ко мне, гостем будь. Бузы выпьем. — Патрикий сделал приглашающий жест в сторону каютки.

Глаза хана опять вспыхнули. Этот разговор происходил на тюркском языке, который здесь, на судне, никто не понимал.

Пока сановник развлекал опасного гостя и угощал его роскошными яствами, солнце уже выплыло из-за верхушек деревьев. Катафракты с тревогой наблюдали за отлогим левым берегом. Там бурлила толпа степняков, готовая атаковать греческую кондуру с воды. Хрисант доложил об этом Михаилу. Эрнак тут же, не дослушав, выскочил на палубу и гортанно крикнул что-то своим. Кочевники, все как один, отхлынули от воды, только топот тысяч копыт прогрохотал. Вскоре и его не стало слышно.

— Лихо! — изумился спафарий. — Рукой махнул — и нет никого! Нам бы так научиться повелевать своими воинами...

Хан осклабился, весело подмигнул катафрактам, шагнул обратно в каюту. Патрикий спокойно ожидал гостя.

— Мои люди уже привели десять пар самых могучих волов, — продолжил разговор Эрнак. — Охрану тоже дам. Сам с сыном в заложники пойду. А ты мне дашь бека Хрисанта и того мальчишку в синем архалуке.

— Кого-о?! — изумился и встревожился патрикий: тот, о ком сказал печенег, был царевич Василий. «Однако зорок глаз грязного варвара. Быстро разглядел алмаз в куче простых камней, — подумал Михаил. — Но шалишь! Твоя голова его не стоит!» Вслух же многоопытный грек сказал поучительно: — Среди воинов у меня такого нет! Нельзя требовать невозможного!

Печенег хитро прищурился: