Стремнина

Он сел на скамейку возле весовой, достал сверток, начал жевать, цепко пересчитывая глазами ящики, которые носил Николай. Когда дело дошло до тары, тут уже встал и начал помогать, норовя всучить ящики поплоше.

Так и вышло, что вторым рейсом Николай поехал на поле около двенадцати. На подъеме догнал бывшего солдата. В базарной авоське волок парень пять бутылок «Яблочного». Увидав машину, замахал руками: «Погоди!» Сел рядом в кабину, сказал укоризненно:

— Вот видишь, папаша, все равно взял, только времечко потеряно. Ты, между прочим, виноват.

На поле городские разбрелись по группам. Корзинки с помидорами составлены в одном месте, у ящиков, набитых доверху. Начальник в брыле кинулся к Николаю с руганью:

— Как же так, товарищи дорогие… Мы сорвали сотни людей, от дела государственного, а вы…

Попутчик Николая, пряча за спину авоську, сказал:

— Да что вы на него, Борис Поликарпович… Он же шоферюга. Его дело простое. Начальнички зевают.

Борис Поликарпович махнул рукой и пошел к лесопосадке.

— Товарищ… Не знаю, кто вы по должности, — Николай шагнул следом. — Тут вот какое дело. Насчет ящиков я начальству сказал, видно, будут кумекать. А пока урожай надо возить в район, на консервный завод. Там грузить надо, а мне одному не под силу. Пару мужиков бы, тогда б я пораньше обернулся. Чтоб грузили, понимаешь…

— Это мы мигом… — попутчик Николая выскочил из-за его спины, — Борис Поликарпович, да мы с Дятьковым запросто. Родная работа… Бери-кидай. Чего тут загорать?

— Езжайте! — Начальник вроде бы даже и глядеть не хотел на Николая, олицетворяя его с неизвестным ему, но, видимо, очень неприятным и презираемым колхозным руководством.

В кабину влез вместе с солдатом худощавый мужик с острым взглядом. Сразу же окинул взором картинки, приклеенные Николаем для красоты. Хмыкнул:

— Весело живем, товарищ водитель. Только Трошин уже больше не поет. Не в моде.

— А мне нравится, — сухо сказал Николай, всем своим видом и тоном показывая, что к разговорам не расположен и намерен между собой и пассажирами сохранять приличную дистанцию.

— Значит так, батя, — бывший солдат чувствовал себя почти дома, — меня зовут Петька. А это Дятьков — лучший в области фрезеровщик. В данный момент — ударник колхозного труда.

— Только до четырех часов дня, — хмуро сказал Дятьков. — В четыре домой поедем.

— Кучеряво живете, — не выдержал Николай.

— А нас тут упрекать нечего, — Дятьков засмолил сигарету, и Николаю почему-то он показался ужасно неприятным человеком, — мы к вам на подмогу, а тут порядка и не было. Вот вы скажите, товарищ водитель, если здесь, на этом поле, до двухсот человек, то они ведь не для прогулки сюда приехали. Мы цеха оголяем, а потом будем пахать сверхурочные из-за вас. Мне в цеху перекурить некогда, а тут… Курорт.

Машина выбралась на самую верхнюю точку берега. Дальше с километр дорога петляла у самого обрыва. Отсюда видна была вся долина реки, с серой громадиной плотины невдалеке. Там ворочались экскаваторы, бульдозеры, сновали самосвалы. Плотина будто врезалась в лес, рассекая его на две неравные части. Меньшая уже подтоплялась грунтовыми водами, и деревья начали клониться к горизонту. Дальше массив густел и закрывал все пространство почти до горизонта. Справа, на небольшой песчаной проплешине у самой реки, разбежались домики с соломенными и шиферными крышами. Лесное. Отсюда оно казалось маленьким и нескладным хуторком, где и улиц-то нет. А Николай знал его другим, когда не было пустырей на месте бывших усадеб, когда везде стояли дома и сады были, а улицы поражали своей прямизной. Но это было давно, в начале пятидесятых, а сейчас шли восьмидесятые. Разница была.

— Эх, красота-то какая. — Петька опустил стекло и высунул из кабины голову. — Здесь бы такое наворочать можно.

Николай молчал. Говорить не хотелось. Только Дятьков почему-то показался не таким уж неприятным. Сказать бы ему, чтоб не улыбался: усмешка у него с ехидцей. А вот когда просто говорит — человек как человек.

— Вопрос можно? — Дятьков вроде бы не замечал суховатости Николая, его демонстративного желания отмолчаться. — Можете, конечно, не отвечать… Вот мы, рабочий класс, свое дело знаем. План дали: хоть как крутись, а выполни. А у вас, в селе, я имею в виду, это не только тут, в Лесном, ездили помогать и в другие колхозы, так вот в селе порядка нету. И люди вроде те же самые. У нас на участке Кукушкин работает, Федя… Да из вашего же колхоза. Не знаю, как там было, но слух ходил, что не по-хорошему ушел от вас. А у нас вот уже второй год все им не нахвалятся. Старательный, дело понять хочет. Год отмантулил в подсобниках, теперь станок осваивает. В чем дело? Я вот все в газетах читаю и думаю: почему так?

Петька успокоился, откинулся головой на сиденье, прикрыл глаза. Было ему явно скучно. Сказал, будто про себя:

— Ребята сейчас выпили и на речку пошли.

Дятьков резко повернулся:

— Брось. Сидеть там трепотней заниматься?