Стретч - 29 баллов

Когда-то надо сказать телевидению «нет». В воздухе почти различалось потрескивание телесигналов. Спутники порхали вокруг Земли «письмами счастья». Телевидение проникло в дома сквозь скалы и почву, кабели проложены по дну океанов, забравшись на такую глубину, куда даже глубоководный морской черт не заплывает, и все им мало. Их цель — превратить кожу человека в приемное устройство, глаза — в экраны, рот — в супермаркет. Смотри рекламу прямо на сетчатке, пробуй вкус сладостей на языке, звон бубенцов запиши во внутреннем ухе, потом послушаешь на досуге. Их не остановить, пока «Друзей» и футбольную премьер-лигу не начнут давать по капризу в любое время.

Я не пессимист. Я бы без жалоб стал мультимедийной системой, декодировал бы, потреблял и перескакивал с канала на канал до скончания жизни. Я был бы очень даже рад. Стал бы добрым и тихим. Увы, технологии пока не доросли до моих фантазий, поэтому я выключил телик и возобновил сборы. Неужели на окончательное решение действительно повлияла жизненная философия двадцатидвухлетней лос-анджелесской звезды с крепким телом? У меня не было в запасе жизненной философии клапамского неудачника с хилым телом, поэтому, наверное, повлияла.

Моя спальня в квартире Генри была размером три на четыре метра, но с легкостью вмещала все мои пожитки. В юности я не страдал вещизмом.

На болхэмском рынке я купил два метровой высоты пластиковых мешка для белья в красно-бело-синюю полоску. В таких азиатские женщины таскают ямс по Тутингу.

Все барахло я уложил в мешки, остановившись в нерешительности перед допотопной настольной лампой, но потом и ее взял — авось пригодится украсить стол на каком-нибудь чердаке. Генри я оставил записку:

Дорогие Стенджеры!

Я встал на лыжню. Спасибо за все. Оставшийся после меня хлам можете забрать себе. «Там, куда я иду, он мне не понадобится». Все белье в стиральной машине, я помыл (наконец) посуду. Такое вот неизящное окончание проживания неизящного жильца.

Удачи вам во всем.

Фрэнсис Дин Стретч.

Лотти, обнимаю.

В тумане накативших слез я погрузил вещи в «кавалер» и в полшестого вечера 9 января 1996 года двинул прочь из города с 1188 фунтами в кармане и с настольной лампой на соседнем сиденье вместо пассажира.

45 фунтов

Оказалось, что время для начала новой жизни выбрано неудачно. Я планировал ехать на север — там жизни больше и дольше не придется поворачивать назад. Чего бы проще: повернуть «кавалер» мордой на дорогу, ведущую прочь из Лондона, и не думать о возвращении, пока что-нибудь не случится. Однако городское движение в полшестого вечера 9 января 1996 года не желало меня отпускать. Оно хотело, чтобы я застрял в Лондоне. Южная Кольцевая угрожающе набухала, как закупоренный кровеносный сосуд.

К семи я добрался только до Мортлейка, к девяти — до Уэмбли. За три с половиной часа я удалился от дома на каких-то девять миль, затрахался и почувствовал боль в пояснице. Мне хотелось в уютную теплую постель, мне хотелось к Генри, Лотти, Тому, Люси, Мэри, Сэди. Я даже был готов расплатиться и по-братски обняться с Бартом.

Но я все ехал и ехал. В десять я подъезжал к Льютону, к полуночи — к Донкастеру, теперь я был уже так далеко, что можно было не бояться сделать остановку. Не доезжая двадцать миль до Лидса, я свернул с Ml на заправочною станцию и с деланно озабоченным видом прогулялся по стоянке машин. В поздний час работали только «Счастливый едок» и «Бойгер Кинг», но я побрезговал, вышел на застекленный мост и стал смотреть на автомобильный поток внизу. Из Лондона все машины неслись с яркими белыми сияющими глазами, в Лондон — с красными больными и опухшими. Что-то здесь не так.

А дальше что? Что дальше? К бензоколонке лепилась гостиница из сборных блоков, предлагающая номера на выходные по 29 фунтов. Я прошел в стерильный, слабо освещенный холл посмотреть цены. Разумеется, так как я не заказывал заранее, попросил завтрак и номер со своей ванной, цена увеличилась до 45 фунтов, но я все равно согласился. За стойкой паренек лет семнадцати читал Чехова. Наверное, какой-нибудь зубрилка, подрабатывает в отеле, но разве Чехова проходят в школе? Я думал, что современная школьная программа кончается на Ллойде Вэббере и инспекторе Морсе[71].

— Привет, мне нужна комната переночевать.

— Сделаем.

Портье порылся в поисках анкеты. К его дешевому блейзеру был прикреплен значок с надписью «Вас обслуживает Мохаммед». Я не знал, что ислам уже проник в сферу услуг.

— Еду, понимаешь, из Лондона, навестить друзей в Абердиншире.

— Ага.

— Устал как собака, дай, думаю, сниму койку и отключусь до утра.

— Хозяин — барин.

Парень быстро долбил по клавишам компьютера.

— Утром позвоните разбудить?

— Два фунта, сэр. В котором часу вас разбудить?

— A-а… в семь, пожалуйста.