Стригунки

Написав учителю ответ, Коля побежал в соседнее село, чтобы отправить письмо.

Коля стоит около окошечка, где принимают заказную корреспонденцию. Он уже написал на конверте адрес и стал дуть на него, чтобы скорее высохли чернила, когда знакомая работница почты спросила:

— Кому это ты, Никифоров, в Одессу пишешь?

— Учителю нашему, Поликарпу Александровичу — ответил Коля, высунул язык и провел им по кромке конверта.

Девушка улыбнулась.

Подходя к своей деревне, Коля подумал: «Интересно, учитель всем ребятам или только мне одному писал?..»

— Коля! Николашка! — донесся до Никифорова голос бабушки, и мальчик во весь дух побежал домой.

Глава четвертая

Время тянулось мучительно долго. В который раз Вася поднимался со скамейки, чтобы взглянуть на часы, но стрелки, словно разомлев на горячей сковородке циферблата, еле-еле ползли. «Еще целых сорок минут ждать!»

Мимо Васи с веселыми криками проезжали мальчишки-велосипедисты, в песочнице копошились малыши; солнечные зайчики нежились на асфальте тенистой дорожки.

А мысли Васи Фатеева далеко-далеко. И вдруг по Васиному лицу скользнула улыбка: по аллее двигалась знакомая долговязая фигура Окунева. Вася встал, откинул назад выцветшие за лето и без того светлые волосы и сделал несколько шагов навстречу.

— Вернулся!

Окунев скучающе и снисходительно протянул руку:

— «Все прошло, как с белых яблонь дым…»

— Что? — невольно переспросил Вася.

— Есенин. Знать надо. Каникулы, говорю, кончились. Опять над книжками протухать! Летом — это жизнь! У нас такая компания была. В теннис резались. Дед для лодки мотор купил.

На Окуневе был спортивный костюм: гольфы, клетчатые носки, сандалеты, тенниска с молнией. Надень сейчас Рем пионерский галстук, он просто бы не вязался с его костюмом, таким необычным для семиклассника. На плече Рема болтался фотоаппарат.

— Давно купил? — спросил Вася.

— Дед недавно подарил.

— Снимать-то уже научился?

— Понимаешь, все как-то некогда…

Вася улыбнулся. Рем становился прежним Ремом, с которым в прошлые годы они делали модель гидростанции, к которому забегал он домой, если не решалась трудная задачка, который радовался и кричал на всю улицу, когда поток воздуха уносил в поднебесье змея.

Рем расстегнул футляр и выдвинул объектив:

— Давай я тебя сейчас сниму.

Вася стал у скамейки рядом с клумбой.

В видоискателе аппарата, куда смотрел Рем, виднелся мальчик в кургузом пиджачке с короткими рукавами.

Окунев нажал кнопку. Вася торопливо пожал руку Рема и сказал:

— Мне пора. У меня отец в больнице лежит.

Придерживая рукой аппарат, Рем широкими шагами пошел к площади. Но потом, вспомнив, что спешить ему, собственно, некуда, приостановился у газетной витрины.

С фотографии на него смотрели веселые каменщики. Подпись к снимку говорила о том, что эти каменщики — друзья, что они очень любят свою работу.

«И что интересного весь день ишачить, кирпичи таскать?» — Рем вспомнил о своих новых друзьях-студентах. Это их слово «ишачить». «Почему они не звонят? Ведь обещали».

Газета сообщала, что юный спортсмен, школьник-девятиклассник, установил новый рекорд: прыгнул в высоту на метр девяносто два сантиметра.

«Подумаешь, рекорд!»

Рем отошел от газетной витрины, разбежался по аллее и, подпрыгнув, сорвал с нижней ветки клена несколько листьев.

— Жених, а как козел прыгаешь, — донесся до Рема ворчливый голос старушки, которая с вязаньем в руках сидела на лавочке.

Рем сделал старухе гримасу и пошел по аллее подчеркнуто степенно.

А в это самое время Вася Фатеев входил в больничный парк, мучаясь мыслью: что скажут сейчас врачи об отце?

Глава пятая

Из Уварова Коля приехал один. Это было днем. Матери дома не было. Коля в дороге проголодался. Он поискал в комнате и на кухне, нет ли чего съестного, и ничего сготовленного не обнаружил. Мать сегодня его не ждала. Написав записку о своем приезде, Коля с куском хлеба выскочил на улицу и побежал к Васе.

«А вдруг кирпичи стали делать без меня?» — на бегу думал он.

Васи дома не было. На ступеньках соседнего крылечка грелся на солнышке дед Савельич.

— Иди-ка сюда, — поманил Савельич Колю. — Небось к Ваське прискакал? Нет их никого. А Иван Дмитриевич захворал, в больницу свезли. Сказывают, здоровая нога гноиться стала. Свищи пошли. Вроде как старые ранения открылись.

— А давно увезли?

— Намедни. Машина приезжала. Свезли в ту больницу, где его Василиса Федоровна работает. Я тоже годов пять назад там с почками лежал.

— А Васька-то где?

— Васька за лимонами побежал. Лимонов Иван Дмитриевич запросил. Васька из магазина прямо туда, в больницу, отправится.

Коля скороговоркой попрощался и побежал в больницу. Обежав несколько корпусов, он, наконец, нашел хирургическое отделение.

— Куда это ты разогнался?! Как будто не знает, что с четырех прием, — остановила его в дверях санитарка.

— Тетя, мне нужно насчет Фатеева узнать, у которого нога гноится, — взмолился мальчик.

— Фатеева? Это насчет мужа нашей сестры из инфекционного, Василисы Федоровны?

— Да.

— Так вроде у нее посветлее мальчишка был. Здесь она. Худо отцу-то стало. Совсем худо. Операцию ему сделали… Ну, пойду мать позову.