Стриптиз — не повод для знакомства

К окну подбежали два подростка. Темный и светлый. Как ангел и бес. Их лица расплывались перед глазами из-за дыма, слез и копоти на лице. Бес достал из рюкзака бутылку воды и протянул через решетку мне. Я намочила тряпку и протерла лицо спящего младенца. Ему, наверно, жарко.

Ребята же о чем-то переговорили, и Ангел куда-то убежал. Бес же остался меня успокаивать, сообщил, что сейчас вытащат.

Ангел прибежал с ключами и выкрикнул:

— Но я не знаю, как ездить!

— Я знаю, отец обучал, — сказал Бес и отобрал ключи.

Оба скрылись из виду. Я снова схватила брата на руки и начала его покачивать. Это даже к лучшему, что он спит. Если бы малыш сейчас плакал, я вообще бы сошла с ума.

Уже через минуту подъехала грузовая машина. Крупная, массивная, такая только одна на несколько дворов. Ангел подбежал и прицепил к решетке какой-то крюк. Машина тут же тронулась, натягивая веревку. Визг, треск, крики. Я зарылась лицом в пеленки брата и выла. Когда подняла заплаканные глаза, увидела, что Ангел тянет руки у сломанной части решетки.

— Лезь, — кричал. Я подбежала и увидела, как Бес выходит из машины. Я вручила в протянутые руки Ангела брата и начала вылезать из окна, царапаясь об острые края. Оказаться на земле мне помог подбежавший Бес. Мы обнялись и счастливо расплакались. Все вместе. А услышав сирену, еще и запрыгали.

Когда мама пришла из магазина, ее мать и сын были мертвы.

Потому что мой брат вовсе не спал.

Впервые воспоминания не убивали меня. Кажется, я излечилась не только от кошмаров. Я излечилась от нежелания простить себя и от чувства вины за стремление жить дальше.

Посмотрела на бокал в руках. Ведь выходит, алкоголь мне больше не нужен.

Подошла к раковине и вылила все вино, что было в бокале. И сварила себе кофе, не ощущая протеста от такой замены.

С того дня я пила только по праздникам. Иногда, правда, и отмечая день Татьяны, хотя ни одной Татьяны не знаю. Но все честно. По праздникам.

Мама и Рома смотрели на меня, как верующий на воду. Святая или нет — уже не определить. Зашел Мишка и схватил булочку, явно не собираясь оставаться на кухне в такой «теплой» компании ради хлопьев.

— Уже пора идти? — спросил сын у Ромы, проигнорировав присутствие и матери, и бабушки.

— Не, занятие через пару часов, — ответил сыну Рома.

Я-то уже привыкла к тому, как Миша сдружился с Ромой. Но моя мама явно испытала еще больший шок, особенно после пояснения Миши:

— Просто Рома любит большой пеннис. Я тоже хочу попробовать.

И ушел, засранец такой, оставив бабушку в полуобморочном состоянии.

— Почему он так говорит?

— Он в первый раз так выразился, а я не удержался и попросил повторить… раз сто, — покаялся Рома.

— Твою дивизию, Рома!!! Теперь нужно постараться его переучить.

— Тогда тебе придется объяснить, что значит «пенис».

— Он в курсе, просто зовет его «писюн». Объясню, ничего страшного. Я ж мать.

— Тогда я бы на его месте принципиально бы не менял произношение, — хихикнул стриптизер, из-за которого теперь мой сын так выражается.

— А ты и правда любишь большой пеннис? — поддела Ромку.

— А ты? — ответил вопросом на вопрос. Но оценив мою вздернутую бровь, спокойно ответил: — Если ты про теннис, то играл несколько лет. Очень нравилось.

— Жаль, что больше не находишь применение своему большому.

— Я рад, что ты высоко оцениваешь мои силы и размеры. А на теннис я уже с Мишкой договорился завтра сходить.

Нам с Ромой потребовалось время, чтобы привести пожилую женщину в чувство. И еще больше времени — доказать, что с ее внуком ничего ужасного Рома делать сегодня не планирует.

— Ох, нормальные женщины в отпуске путешествуют, а ты дома с… с… этим сидишь, — сказала мама, опять пропуская слово «проститутом», которое так легко читалось в ее глазах.

— Не представляю, как путешествовать одной с ребенком. Это же в одной руке чемодан, в другой Мишка. А как в туалет идти? Даже непонятно, в мужской или женский. Вот ты, Ромка, поехал бы со мной? — решила я отвлечь стриптизера от каких-то его явно грустных мыслей.

— Конечно! — ответил мужчина, сразу снова озаряя меня своей улыбкой.

— А если бы я была толстой и занимала сразу два места в самолете? — пошутила, вспомнив наш спор по поводу толстых кавалеров на сайтах знакомств.

— В смысле — если бы? — вклинилась мама, руша всю совместную шутку. — И неужели так сложно матери налить чай и сделать хотя бы бутерброд? Ты так всегда принимаешь гостей? Неудивительно, что не замужем.

Я зло прищурила глаза, достала хлеб и положила на него упаковку чая.

— Вот, бутерброд с чаем. Как ты и просила.

— Кажется, здесь стало многоЛюдно, — сказал Рома, разрывая нашу совместную с мамой перепалку злобных взглядов.

Я улыбнулась. Хотя в последнее время меня уже подбешивали их приколы с Мишкой над моим именем. То я слышу, что без меня стало как-то безЛюдно. То мне сообщают о том, что кухня — это Людное место. Но не на ту напали, я тоже гуглить умею.

— Не по-Людски так шутить, — ответила Роме, успокаиваясь после маминых комментариев.

— Да мы вообще неЛюди, — сказал Рома, разулыбавшись.

Я усмехнулась, подошла к нему и на ухо, чтобы мама не слышала, сказала ему: