Стриптизёр

Услышал громкие шаги сзади. Обернулся и увидел Ямиля. Он хмуро смотрел на меня и чеканил шаг, стуча туфлями по камням.

— Доброе утро, Максиан. Что за новости? Почему ты отказался от завтрака? — спросил строго.

— Доброе утро. Я не хочу, есть, Ямиль, правда.

— Ты такой грустный, миа амо. Что случилось? — спросил он ласково.

Протянув руку, Ямиль попытался погладить меня по щеке. Я отпрянул в сторону. Сейчас мне меньше всего хотелось, чтобы он касался меня своими руками. Потому что я ненавидел его. Ненавидел за то, что он приволок меня сюда и заставил с собой жить.

— Я что, чем-то испачкался, или может быть заразный?! — рявкнул он гневно.

— Нет. Я просто не хочу, чтобы ты прикасался ко мне. Не трогай меня! — губы задрожали, а голос сорвался, как будто снова вот-вот заплачу.

Я ненавидел его. За то, что он вызывает во мне желание тепла, объятий, ласки. Испытывал омерзение к себе. За то, что я превратился рядом с ним в бабу, у которой постоянно слёзы на глазах. Я чувствовал себя как в том знаменитом фильме о стокгольмском синдроме. Девушка спит со своим похитителем. Она тянется к его теплу, жаждет его. Она любит своего мучителя и насильника. Вот и мне вдруг захотелось обнять его. Унять боль в его необычных бирюзовых глазах и, одновременно с этим, стукнуть себя по голове тяжёлым камнем. Сильно, больно, чтобы отшибло память, чтобы я не чувствовал, как превращаюсь рядом с ним в чужого для себя человека. Меня ломает и корёжит, перемалывая душу до зияющих дыр, кромсая сердце до состояния полной остановки. Ещё недавно я пел, как мне холодно, как хочу, чтобы меня согрели и обняли. Сейчас было тоже же самое. Только хотел его тепла, чтобы он обнял меня. Поцеловал как тогда, со всей мощью и страстью. Чтобы изнасиловал мои губы, искусал их в кровь. Но разум вопил об обратном, я должен вернуться домой в Россию. Я не знаю зачем, но должен. Опустился прямо на траву, и меня затрясло как в лихорадке. Он подскочил ко мне, но остановился в нескольких шагах. Его зрачки стали чёрными как уголь.

— Ложись на землю! Живо! — скомандовал он ледяным голосом.

Я подчинился. Лёг спиной на траву. Тело, то горело как в огне, то обдавало арктическим холодом. Он наклонился и стал рывками срывать с меня одежду.

— Ты что творишь?! Ямиль не надо! Не здесь, пожалуйста! — заорал я.

— Ты не о том думаешь, Максим! — он неожиданно назвал меня моим настоящим именем, — Не закрывайся, руки и ноги раскинь! Я поставил завесу, нас никто не видит!

И я снова подчинился его жутким чёрным глазам. Он, тем временем, раскинул надо мной руки и начал бормотать.

— Nigra al nigra. Blankulo al blanka. Donanta min mem al li. Nigra al la tero. Blanka en Maxian.

Он проговорил это несколько раз, а с его пальцев срывались маленькие белые капли словно молоко. Я почему-то повторял за ним. Потом он разделся и лёг на меня, вжимая в землю. Его пальцы вцепились с моими в замок. Они буквально утопили ладони в траву.

— А теперь потерпи, маленький, будет очень больно. И повторяй за мной, — сказал он и снова стал бормотать непонятные слова.

Постепенно его шёпот перешёл в крик. Он отдавался эхом от деревьев, и казалось, разносился по всему лесу. Жуткий, пугающий крик.

— Vivas por vivi! Vivo por vivo! Morto al morto! Donanta min mem al li! Li estas mia destino! Venu reen al mi, Maxian!

И на этот раз я ничего не понимал. Но эти слова, как и первые, вбивались в мозг словно гвозди. Я повторял их за ним, как будто под гипнозом. Только вместо моего имени в конце вставлял его. Через какое-то время тело затрясло, а из него стали выползать противные чёрные черви. Они шипели и уходили в землю. Было очень больно, и я кричал в голос. Казалось, что на мне не будет живого места, только дырки. Но вот Ямиль прокусив запястье начал вливать мне в рот свою кровь, не переставая бормотать заклинание. Я невольно глотал её, испытывая жуткую тошноту. Когда я понял, что меня вот-вот вырвет прямо на него, всё прекратилось.

Ямиль слез с меня, а я так и остался лежать на земле, не в силах встать. Краем глаза увидел, как он что-то начертил пальцем в воздухе, и нашу одежду объяло пламя.

— А домой, как идти? — промямлил я слабым голосом.

— Так и идти, — он поднял меня на руки и понёс в направлении дома.

Ямиль.