Стриптизёр

Витя подошёл и обнял сзади.

— Вот так, не знаю как. Да не тискайте вы меня. Мужик, переживу. Вернее доживу как-то. Хотя с трудом сейчас всё это воспринимаю.

— Но этот твой, может тебя вылечить? Ты же говорил, он какой-то там колдун. А ещё говорил, что будешь жить столько, сколько и он, потому что ты его пара неразлучник, — спросил Сергей, присаживаясь на стул.

— Я его звал эти два месяца. Он не ответил. Я же не маг, не знаю, как там правильно положено вызывать этих оборотней. К тому же я не ведаю всей правды о неразлучниках, забыли? Наверняка от меня можно отказаться магическим образом. Я ему больше не нужен. Нашёл другого, а от меня отказался. А иначе, почему я умираю? То, что я якобы чувствую его, плод моего больного влюблённого воображения. И ещё, сам буду готовить дома. Меня на диету посадили. Достал листок.

— Макс, ты же скоро слабый будешь как младенец. Какой готовить? Дай сюда. Ты на диету, и мы на диету. Мы твои друзья, и в беде не бросим. Я буду готовить, ты даже не возражай, — Сергей выхватил у меня лист бумаги.

— Да, Макс, мы с тобой. В конечном итоге, мне похудеть надо на пару кило, — поддержал Виктор.

— Согласен, только о болезни без надобности не говорим.

Парни, молча, кивнули, а после принялись кушать. Вы не представляете, как я был им благодарен в этот момент. Это друзья, самые что ни на есть настоящие. Такие, за которых не страшно жизнь отдать. Сколько они для меня всего сделали за последнее время, трудно перечесть. Я тоже не сидел, сложа лапки. Помогал им, чем мог, деньгами в том числе.

На третий месяц с трудом выползал на работу. Выдавал один новый номер в неделю. Мысли расплывались как сливочное масло на жаре. Я не мог сосредоточиться. Постоянно звал Ямиля вечерами. Пусть он меня бросил. Пусть сейчас с другим. Но я прошу только об одной милости, чтобы он поцеловал меня перед смертью. Хочу попрощаться с ним. Отпуская меня, он сказал, что мы расстаёмся навсегда. Что ж, теперь действительно навсегда.

В какой-то день пришла Лика. Я четыре дня не появлялся в клубе, сказал, что мне хуже. Боря послал Лику проведать меня.

Я лежал на бабушкиной кровати, а она сидела рядом. Мы поговорили. Потом мне вдруг захотелось тепла. Чтобы кто-то обнял.

— Лик, обними меня, пожалуйста. Только не сильно, синяки будут, — всхлипнул я.

Тело ныло, кажется, опять температура поднялась. Она легла рядом и обняла. Гладила меня по спине. Шептала ласковые слова. Плакала тихонько. Потом мы незаметно уснули.

Через пару дней я поехал с анализом к доктору. Витя отпросился с работы и повёз меня на своём автомобиле. В кабинете гематолог заставил раздеться. Щупал моё тело на кушетке, проверяя печень и желудок, смотрел лимфоузлы. Когда я оделся, он стал заполнять карточку. Потом сам отвёл меня на МРТ.

Вернулся к нему с бумажкой, в которой ничего не понимал. Доктор прочитал, и глянул на меня так, будто я призрак.

— Печень увеличена, лимфоузлы опухли, особенно в паху. Селезёнка на последней стадии. Анализ крови хуже некуда, — буркнул он.

— И что вы этим хотите сказать, что у меня даже трёх лет нет? — заикаясь и волнуясь, спросил я.

— Я не имею права врать, Максим Олегович. Я не господь бог, а ваша болезнь прогрессирует со скоростью света. Я ещё такого не видел. Судя по состоянию ваших органов, самое большее три четыре месяца. Мне жаль, но я, правда, не знаю, что делать в таком сложном случае. Нужно в хоспис ложиться. Там уколы, капельницы. Скоро у вас начнут отказывать органы, и будут страшные боли.

— Нет, только не хоспис. Я уже чувствую, как всё болеть начинает. Выпишите мне обезболивающее сильное. То, что разрешено дома колоть. Один из друзей может уколы делать.— Зря вы отказались, но я выпишу рецепт.

Витя, когда узнал, на пару минут впал в прострацию. Он был в шоке. Сказал, что если нужны уколы, он будет делать.

— Нужны, Вить. У меня уже пару дней сильные боли в районе печени. Видимо она крякнет первой. Каждый день на стену лезу. Вчера половину упаковки обезболивающего выжрал.

Пока ехали домой, я позвонил Боре.

— Борь, всё плохо. Я работать больше не могу. У меня органы отказывать начали. Но я хочу прощальную гастроль. В субботу станцую и спою один танец. Вывеси афишу срочно. Только я под дождём танцевать буду в одежде. Синяков на теле полно.

— Ты серьёзно? А сможешь? — удивился Виктор, когда я скинул вызов.

— Смогу. Знаешь. Я обещал Ямилю больше не танцевать, развлекая голым народ. Но я же не голый буду. И потом, он меня бросил, а я перед смертью имею право на последний танец в своей жизни.

И вот снова в гримёрке. Она уже не моя, её делят два парня, которых я неплохо поднатаскал. Переоделся, через минуту мне выходить. Витя мне сделал укол. Так что я смогу станцевать. Друзья, кстати, в зале. Вся труппа во главе с Борей тоже. Они единственные знают, что я уже нежилец.

Выхожу на сцену и встаю посередине. Сверху начинает литься вода. Меня выхватывает прожектор. Изображаю биение сердце руками, а после начинаю кружиться под музыку.