Строгановы. Самые богатые в России

Лизавета смотрела вслед быстро удаляющемуся Аникию. Обидела, обидела почем зря! И вправду тетка говорит, что языком она мелет не подумавши. А ведь обычный парень, она то и знать его толком не знает. Дом стоит на окраине села, отца-матери нет, среди людей мало показывается, сказывают, работает много, варницу поставил вместе с братьями Никифоровыми.

– Лизавета, ау! Ты где? – послышался голос подружки Вареньки. Та вышла к ней с полной корзиной земляники. Платок сбился на бок, из-под него торчали озорные русые кудряшки. – Ты с кем это тут разговаривала? От лешака отбивалась.

– Если б от лешака, – вздохнула Лиза. Прикусила губу, и тут же сменила тему разговора. – Ты уже все, набрала? Домой идем?

– Идем, – с готовностью ответила Варя, – так кто это был-то?

– Аника, сын Федоров, за дровами приехал, – с неохотой ответила Лиза подружке.

– Чего хотел-то?

– Спросил, не заблудилась ли я, – с нарочитым пренебрежением ответила девушка.

– Ясно, – Варя поправила тяжелую корзинку в руке. – Ты ж этот лес, как родной дом знаешь.

– Вот и я о чем, – кивнула Лиза – Ну, что подруга, подпевай! – И затянула звонкую песню.

Ее голос заметался среди белых берез и долетел до Аникия. Тот на секунду прислушался, и с бессильной яростью принялся рубить сухое дерево. Любовь любовью, а дров для варницы кроме него сегодня никто не привезет. Да на что она ему, такая любовь! Коли он и сам не знает, как подступиться к Лизавете, а уж чтобы и сватать за себя и подавно.

Пушистая белка с испугом перескочила на лапу сосны, услышав, как внизу жалобно звенело дерево. Она спустилась чуть пониже, чтобы понять, кто потревожил ее покой. Высокий крепкий парень с остервенением вонзал топор в сухую древесину. Дерево тихо стонало от жестоких ударов, и щепки как слезы разлетались в разные стороны. Белка еще посмотрела на странного человека, махнула хвостом, и поскакала вглубь леса по своим беличьим делам.

* * *

– Скажи, что тебя мает, – Иван пристально посмотрел Аникию в глаза. – Как будто сам не свой ходишь последние две седьмицы. Вроде и в варницах дела идут неплохо, и соли мы собрали даже больше, чем обещались московскому купцу…

Они сидели на берегу Усолки. День клонился к закату, красное солнце осторожно пробовало воду – стоит опускаться в нее сегодня или нет, нагрело ли за день… Помедлило чуток и плавно стало опускать свое тело в солоноватые воды. После тяжелого дня Аникий любил посидеть на берегу реки, плавное течение воды уносило с собой все дурные мысли, в голове рождалось что-то радостное, светлое, а сейчас как не силился отрешиться от тяжелых воспоминаний, ничего не получалось.

– Эх, – вздохнул он, – не знаю я, как жить далее, – помедлил и все же решил продолжить разговор, – Люба мне Лизавета, да уже просватана, а я откуда дорогих подарков найду, чтоб лучше стать? В Москву к Петрову дню поспеем, как там что сложится одному богу известно. А обратно когда домой будем? Да и кто пойдет за меня ее сватать, родни нет, один на белом свете.

Крякнул от неожиданности Иван, не ожидал он такого разговора. Казалось Аникий – аки камень, ничем его не проймешь, не своротишь, кого хочешь заговорит, ан нет, поселилась в душе зазноба и жизни не дает.

– А хочешь я отца попрошу, чтобы он сватом пошел? – он человек уважаемый, поговорит с ее дядькой, убедит его.

– Думаешь, получится? – с надеждой в голосе спросил Аникий.

– Он у меня умный и справедливый, сам знаешь, опять же с тобой благословил работать, значит понимает, что не пустое дело делаем… Только и тебе придется перед ним ответ держать.

У Никифоровых в избе было шумно. Кроме старших братьев у главы семейства Андрея было еще трое мальчишек. И все как на одно лицо – курносые, с зелено-серыми глазами, крепенькие, как боровички. Угомонить их могла только мать, но ее по каким то хозяйственным делам дома не было и братья в ожидании обеда резво скакали с лавки на пол. Жило семейство не то чтобы богато, но есть было что, коровенка своя имелась, опять же.

– А ну прекратить! – гаркнул старший брат Василий, войдя в избу. – Младшие горохом скатились с лавке и облепили любимого брата. А как его не любить? То мишку выстругает, то дудочку подарит… – Отец где?

– На покосе, – скоро вернется, – ответил Митька.

– А вы что ж не помогаете?

– Так мы уже все, сено поворошили, в стожки собрали, отец нас домой отправил… – загомонили ребята.

Скрипнула дверь и в избе появились отец и мать. Василий исподволь залюбовался ими. Старший Никифоров был статен, высок, на загоревшем лице выделялись зеленые глаза. Под стать ему была мать, плавные движения рук, поворот головы, – словно не двигалась, а плыла по избе. И не важно, доставала она в этот момент хлеб из печи или несла в крынке молоко.

– Все на месте? – спросил отец, – оглядывая избу. – Ванька где?

– Лошадь распрягает, сейчас будет, – ответил Василий, подходя к отцу, – я с тобой поговорить хотел. – Пообедаем и поговорим, – кивнул отец, – накрывай, мать, на стол!

* * *

– Большое дело задумал, Аникий, – покачал головой отец Василия и Ивана, – большое, смотри, кабы сил на все хватило.