Строгий режим

– Ну рассказывай, – зло бросил Шаповалов сидящему напротив него Игорю Короткову, тому самому Игорьку, которого приказал допросить Дунаев.

– Что рассказывать? – со страхом взглянул на него уже почти восемнадцатилетний парень.

– Всё рассказывай, – процедил сквозь зубы Шаповалов и вдруг вместо того, чтобы спросить, кто был инициатором пробития дыры и этой вылазки, спросил: – Кто кого трахал? Рассказывай. Ну?!

Игорёк втянул голову в плечи после последнего «Ну?!», выкрикнутого опером со злостью во взгляде. После проведённой экзекуции он ещё не отошёл и, поняв, что их могут бить, и даже очень сильно, испуганно затараторил, со страхом глядя на Шаповалова.

– Я… я не знаю… я… Я с Томкой был… только с ней… а кто там ещё с кем был… я не видел…

– Вот с этой кто был? – глядя ему в глаза спросил Шаповалов, сунув ему под нос фотографию Ольги, которую специально заказал для себя у тюремного фото – графа, сказав ему, что в деле испортилась.

– Я не знаю… честное слово не знаю… – испуганно таращился на фотку Игорёк. – Я не видел… Славка кажись… Они там менялись ещё…

– Какой Славка?! Голанов?! Или Ферцев?! Ну?! Говори быстро! – рявкнул со злостью Шаповалов, всё ещё держа фотографию.

– С-с-славка, Ферцев, кажись… – тараторил Игорёк, боязненно глядя на злобного кума. – Там куча-мала была… я… не знаю точно… вы у него спросите…

Славку Ферцева Шаповалов помнил хорошо и знал, что тот ничего не скажет, даже если его бить будут. Он хоть и был вторым по значимости среди малолеток после Максима Косова, но был инициатором всех беспорядков и имел пометку в деле, как склонный к побегу.

Шаповалов посмотрел внимательно на Игорька, потом вдруг развернул фотографию Ольги, которую держал перед его глазами, картинкой к себе и, как-то странно взглянув не неё, бросил небрежно в ящик стола. Он вдруг как-то сразу успокоился и на него опять нашло состояние апатии. И совсем не потому, что допрашивать Ферцева по этому поводу было бесполезно. Просто он вдруг представил, как Ольга трахается с этим малолетним выродком и ему стало противно. Даже попытался сразу выбросить её из головы, чтобы не причинять себе боль. Остались лишь неприятные воспоминания об утраченном времени и телевизоре. Он понял, что на него нашло задать малолетке эти вопросы только чтобы в третий раз убедиться в правдивости малька Соломы и слов Плетня. Ему сразу стало немного легче и он поднял на Игорька всё ещё отрешённый, но уже спокойный взгляд.

– Ладно, дальше рассказывай, – произнёс он без злости.

– Что дальше? – действительно не понял Игорек.

– Как что? Кто замутил? Кто ковырял? Всё рассказывай, – Шаповалов говорил уже как-то буднично-монотонно, но всё ещё боявшийся его малолетка выложил ему всё что знал и даже чего не знал, как про Ферцева.

* * *

Солома читал полученную по срочной маляву со старого корпуса от Дрона, который был там ответственным за один аппендицит. Дрон писал, что мусора беспредельничают и лупят на продоле малолеток, что и ему самому и ещё парням, которые пытались стучать в двери и вступиться за малолеток, тоже досталось. Так же предлагал поднять бунт для привлечения проверяющей комиссии или хотя бы объявить голодовку, чтобы приехали из управления и наказали беспредельных ментов. Но у Соломы голова сейчас болела совсем по другому поводу, и он прочитал этот малёк вполглаза.

– На, чиркани ответ Дрону, – сунул он маляву Пахе и опять заходил по камере, с дрожью от нетерпения ожидая ответа Косы.

Прочитав малявку Паха усмехнулся и спросил:

– Ну и чё ему ответить?

– А ты сам как считаешь? – нервно спросил Солома. – Напиши, что пиздюки безмозглые сами накуролесили, вот и огреблись.

– Дрон, походу, не знает ещё просто? – высказал предположение Паха и, после утвердительного кивка Соломы, сел писать ответ.

Звонко щёлкнула засовами и открылась дверь, на пороге стоял корпусной.

– Пойдём, Соломин, – по-простецки сказал он.

Поняв, что это к куму, Солома надел прогулочные тапочки и вышел на продол. По пути к кабинету Дунаева он спросил:

– Малолеток сильно били? А то народ волнуется уже.

– Да не, какой там сильно, – весело парировал корпусной. – Кто же их сильно бить-то будет. Так, по-отечески. Синяков почти нет, наверное…

Дунаев перебирал на столе бумаги, исписанные корявым почерком допрашиваемых недавно малолеток. Он даже встал, чтобы поприветствовать Солому и предложил чаю, прекрасно зная, что тот откажется.

– Ты уже знаешь, да, что случилось? – спросил Дунаев, когда они сели.

Солома просто кивнул в ответ, уже зная, что сейчас скажет кум.

– Надо поговорить с ними, Саня, – серьёзно произнёс Дунаев. – А то начнут щас жалобы строчить да заявления. Косяк же сами запороли, как ты знаешь. Да и сознались сами уже во всём, – кум кивнул на бумаги на столе.

– Их раскидали уже? – спросил Солома взбодрившись. Ему вдруг пришла в голову мысль, что как раз не Коса, а малолетки ему скорее скажут правду, имел ли кто-нибудь из них Ольгу или нет.

– Нет пока, они в прогулочном дворике. Там пока дыру заделывают в их камере. Ну что, зайди к ним, пока они все вместе?