Строгий режим

— Не сомневаюсь, — подбодрил его Бандера. — Так ты, значит, ещё вольными пирожками серишь? Рассказывай, чё там нового в городе?

— Да не слишком вольными, два месяца уж почти, — поправил Потап. — А ты чё, с воли вестей не получаешь, что ли?

— Да так, поверхностно только. Те, кто при делах, сюда редко попадают. В основном сами только кто чё услышат. А пацанов наших всех убили. Родители только приезжают иногда, но они никаких движений не знают.

— Ну а я чё? Ты ж знаешь, я сам никуда не лезу, так, если только, где чё украсть, — оправдывался Потап, потом вдруг вспомнил то, что может быть интересным Бандере и, встрепенувшись, выпалил: — А помнишь, ты с Протасом общался с восемь семь? Знаешь, что с ним стало?

— Угу, — спокойно кивнул Бандера, будто ему это было безразлично.

— И что нагнали его сразу поле этого прямо с зала суда знаешь?

Бандера молча кивнул, задумавшись о чём-то своём. То, что Протаса освободили, ограничившись отсиженным, его не интересовало. Брат и друзья были давно мертвы, доить его было некому и ходили слухи, что он всё равно уехал куда-то из города.

— Не, ну всё равно, ты прикинь, да? — продолжал Потап, немного обиженный тем, что не смог рассказать Бандере ничего нового. — За три дня до свободы опустили, три дня не досидел…

— Слышь, — перебил его Бандера своими мыслями. — А Юрика этого помнишь? Ты касачку ещё писал ему и подельнице его? Чё с ним было, когда я ушёл?

— Конечно помню, — ответил Потап и не без гордости добавил: — Ему по касачке на доследствие отправили. Ты прикинь? Он месяцев восемь только отсидел, и под чистую нагнали. Я сам ох…ел. Оправдали полностью. Видать бабок папаша его отвалил немерено…

— А тёлку его? — поднял голову Бандера, с интересом смотря на Потапа.

— И тёлку тоже, — восторженно рассказывал Потап, обрадовавшись тому, что хоть чем-то смог удивить Бандеру. — Кстати, ты знаешь, что она за Солому замуж вышла? — спросил Потап и, увидев вытянувшееся лицо Бандеры, восторженно продолжил: — Я сам ох…ел, когда узнал. Она прямо на двадцатку к нему приезжала расписываться. Ты прикинь, как он её раскрутил на тюрьме? А Юрик этот, лох рогатый. Я как на двадцатку пришёл вот щас, узнал, чуть со шконки не ё…нулся… на свиданки к нему ездит…

Он ещё что-то говорил, но Бандера его уже не слушал. Глядя куда-то в пол, он думал, как действительно повезло Соломе. В той жёсткой игре тогда, на централе, он выиграл самый лучший приз, о котором только может мечтать любой мужчина — прекрасную женщину, которая будет любить тебя не за деньги и пойдёт к тебе даже за решётку. Такие женщины действительно достойны любви сильных мужчин.

Из интервью автора

Корреспондент: никак не ожидал, что книга о тюрьме окажется настоящим любовным романом. Тюремным романом. Даже не думал, что за решёткой такое возможно.

Автор: вы же знаете, абсолютное большинство читателей, как и любителей сериалов — женщины. Поэтому для меня не стоял вопрос, какую историю рассказать из своей тюремной жизни. А насчёт того, что такое возможно и было со мной, мне и самому теперь верится с трудом. Но все сидевшие мужчины нормальной ориентации, которые хорошо помнят те моменты, когда впереди светит или уже дан большой срок, знают, что мечты о большой и светлой любви или любящей тебя женщине посещают регулярно. Правда, признаются в этом не все, да и забывается все по истечении срока. Это, знаете, как в анекдоте: Любовник выпрыгнул из окна любовницы, когда у неё муж вернулся неожиданно, летит и молится: «Господи, спаси! Больше никогда не буду спать с чужими жёнами! Больше никогда не буду изменять своей жене, только спаси!». А когда приземлился в огромный мягкий сугроб, встал, отряхнулся и думает: «Летел-то всего три секунды, а столько ерунды наговорил». Так что по освобождении верится действительно с трудом даже самому. Но в любом случае критику принимают только от тех, у кого в тюрьме были возможности перемещения и кто прошёл несколько тюрем и лагерей по стране и знает, что даже в одном управлении в одной колонии или тюрьме может быть так, а в соседней уже совсем по-другому. Не говоря уже о разных регионах, когда не только люди могут быть разными, но даже одни и те же вещи называться по-разному. Так же критики могут быть только взрослыми. А то молодёжь, которая сейчас по тюрьмам, из-за лени написать малявку другу или подельнику звонит ему по телефону, даже если он сидит через камеру. Они, может, и не все знают, как мы раньше жили и что когда-то у нас не было другой связи. Знаю некоторых, которые в шоке оттого, что у нас когда-то в тюрьмах не было даже розеток, не говоря уже о кипятильниках, телевизорах, DVD и прочем. А в изоляторах нас кормили через день и спали на голых досках ночью, и на сыром бетоне днём, и без прогулок по свежему воздуху. Ну и естественно, если хватает духу критиковать, то делать это нужно в открытую, а не по-шакальи, прячась под ником или вымышленным именем в Интернете.