Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари

Черновик протокола, подписанный Е.С. Рахлиным-Румянцевым и другими сотрудниками, гласит: «.. собравшись в 11 ч. у. на обычную работу в музее… получили сведения от Коменданта дома, что им замечено, что со стороны Мойки с балкона дома-музея свешивается веревка и вставленный в балконную дверь деревянный щит (вместо в предшествующий грабеж разбитого окна) отвален. Тотчас же мы отправились в помещение музея, вскрыли его входную дверь… и нашли в так называемом „Расстреллиевском“ зале следы грабежа: щит отвален, у окна же на полу разбросаны предметы искусства, причем явно оказалось недостающим: 1) две вазочки аметистовые, бывшие в соседней с Растреллиевским залом комнате (Малой гостиной. — С.К.), 2) Донателло. Голова монаха. Последняя похищена, по-видимому, знающими ценность этой вещи из так называемого Рафаэлевского зала».[189]

Подробности происшествия не оставляют сомнения в том, что именно публикация в газете привлекла внимание грабителей к бывшему владению Строгоновых, которые предпочли унести небольшие вещи. В Малой гостиной между двух аметистовых вазочек на комоде находилась еще одна, больших размеров. Кроме того, на каминной полке стояли часы и два канделябра. Убранство дополняли мраморный бюст императора Александра I в северо-восточном углу (ранее находился в Картинной галерее), шесть кресел, принадлежащих к тому же гарнитуру, что и в Большой гостиной, а также каминный экран, перенесенный сюда из Арабесковой гостиной. В ней находилось также множество иных вещей, помимо «бюста Донателло». Ценность именно этой вещи стала известна широкой общественности также из сообщения «Известий». Задуманный Либиным музей как способ для устранения грабежей, сразу же после открытия стал жертвой налетчиков.

После печального происшествия 14 февраля из Строгоновского дома «временно, впредь до создания более организованной охраны дворца-музея», в Эрмитаж передали двенадцать полотен: «Мужской портрет» Антониса Мора, «Спаситель» нидерландской школы, пять «Мадонн с младенцем» — итальянской, сиенской и нидерландской школ, а также кисти Джентиле де Фабриано и Бартоломео Виварини, нидерландской школы «Спаситель» и «Рождество», Ватто «Любовная сцена», «Мужской портрет» Яна Корнелиса ван Амергама, «Девушка за работой» Метсю.

В «надежное место» отправили также бронзового «Нептуна» работы Б.Ф. Растрелли, два триптиха из слоновой кости «Мадонна» и «Венчание Девы Марии» и, наконец, изделия из серебра — кувшин и хрустальное блюдо, сосуд с рельефами и просто сосуд (из Арабесковой гостиной). Таким образом, в Эрмитаж переправили небольшие вещи, которые, как показало февральское событие, ворам легче всего было вынести. Подводя итог, следует сказать, что наиболее серьезно вследствие «злоупотребления» пострадал «зал примитивов». В своем полном виде он просуществовал только два месяца.

Под влиянием опыта выставки 1897 года или исходя из иных соображений один из «прогрессивных» строгоновских служащих Н.К. Либин еще до революции и национализации задумался о превращении невского дома в музей. Верно угадав тенденцию, он, по всей видимости, видел в открытии замка путь к сохранению богатств, которые в случае публичности находились бы под более тщательным присмотром. Советская власть, взяв великолепную «крепость» без единого выстрела, в первый момент стремилась сохранить дом и его коллекции. Однако вскоре оказалось, что она не обладает достаточными средствами для организации достойной охраны столь небольшого музея. И не обладает опытом для выгодного использования доставшегося бесплатно знаменитого «бренда». Перемещения экспонатов в крупные национальные собрания, преимущественно в Эрмитаж — мощную, хорошо охраняемую «крепость», затем продолжались постоянно, прежде чем аукцион 1931 года не поставил окончательную точку в том процессе, который в те годы назывался ликвидацией. Такая судьба была общей практически для всех аристократических владений России, пример Строгоновского дома может быть только наиболее ярок вследствие значимости и известности коллекции.

Глава 7 Немировская трагедия

Как будто между событиями 1877 года в Риме и 1920 года в Немирове не могло быть связи: с одной стороны, мирная итальянская жизнь, с другой — Гражданская война в бывшей Российской империи. Тем не менее у двоих детей графа Григория Сергеевича была одна судьба: оба они умерли неестественной смертью. 7 января 1920 года по старому стилю в городе Немирове княгиню Марию Григорьевну Щербатову, урожденную графиню Строгонову, вместе с дочерью Александрой расстреляли большевики. Спустя неделю та же участь постигла ее сына — князя Владимира Алексеевича Щербатова, убитого лесником. Они стали жертвами по причине того, что их дом, построенный для единения с миром, не успели превратить в укрепленное строение.