Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари

В доме на Дворцовой набережной Александр Сергеевич-второй основал литературный салон, претенциозно именовавшийся «Академией». Сам хозяин сочинял на французском языке. В 1808 году в Женеве были опубликованы два тома его «Lettres а see amis» («Письма к друзьям»). Гостями салона на Дворцовой набережной бывали многие российские литераторы и французские эмигранты: А.Л. Пушкин, князь И. Долгорукий, Ю.А. Нелединский-Мелецкий и, наконец, граф Ксавье де Местр. Последний, женатый на Софье Ивановне Загряжской, сохранил отношения с родственной семьей Строгоновых[37] на долгие годы. Некоторое представление о салоне дает стихотворение одного из членов «Академии» княжны Зинаиды Белосельской (1789–1862), в замужестве княгини Волконской, она была дочерью князя Александра Михайловича Белосельского и, таким образом, приходилась племянницей баронессе Н.М. Строгоновой, урожденной княжне Белосельской, дочери М. Белосельского.

В последующие годы княгиня Зинаида Волконская прославилась своим поощрением искусства. В молодости она составила стихотворное послание «К президенту Строгоновской Академии»:

Наш президент виной тому,
Что в Академии уму
И сердцу все даны свободы.
Благословите эти своды!
«Вот перед вами ряд картин» —
Сказал он как-то нам. «Взгляните
На этот мавзолей иль там — на вид картин…
Себе сюжет по вкусу изберите,
И каждый пусть затем, благославясь,
Расскажет повесть нам иль сказки сложит вязь,
Но только чтоб от них мы не заснули стоя!»
Так он изрек, и мы сдались ему без боя.
Один на кресло влез и смотрит на пейзаж,
Другой марину взять готов на абордаж,
Сусловьем, чтоб сосед держал его подмышку,
Напоминая нам ту самую Мартышку,
Которой в басне раз Крысенок был в заслон.
А третий сам не свой: ему весь мир не сладок,
Не по нутру ему порядок,
Когда строчить пером обязан даже он.
Лишь я, покорная, отбросила сомненья,
И, потирая лоб, обшариваю зал,
Чтоб где-нибудь мой взор избрал
Предмет, который навеял вдохновенье;
Как вдруг внимание остановил портрет, —
И вот уж я горю: сюжета лучше нет!
И опустив глаза смиренно пред народом,
Как в проповеди поп перед приходом,
Трикратно кашлянув, чтоб дело шло верней,
Отважно занялась я одою своей:
«Пою тебя, герой в кафтане голубом,
Тебя, кого Лебрён рисует п о л у б о г о м!

(выделение мое. — С.К.)Все верно выражено: сердце и черты,
И даже милый дар сквозит в портрете строгом, —
Радушье, полное ума и теплоты,
С которыми, как Стерн, сбираешь ты цветы.
И более того: мне видно даже рвенье,
С каким ты матери приносишь утешенье,
Успешней времени слезу стирая ей.
О, много есть еще в наружности твоей,
Но скромность пощадим и предпочтем молчанье;
Ни звука! Кончено сказанье!..
Сказанье? Вовсе нет! Правдивый лишь рассказ;
В нем истина царит, — в этом заверяю вас!
Сказать: вот добрый сын, вот верный друг средь света,
Вот тот, кто с ласковостью слил свободный дух, —
То значило б назвать пред вами вслух
Модель портрета».[38]

Я могу назвать модель. Художница Э. Виже-Лебрен изобразила барона A.C. Строгонова. Таким образом, в начале XIX века в Петербурге существовала не одна, а две строгоновских Академии: одна императорская, другая частная. К сожалению, основатель второй из них был тяжело болен и не имел детей. Никаких следов его дома не сохранилось.