Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари

14 марта 1811 года, еще при жизни графа Александра Сергеевича, графиня С.В. Строгонова посетила первое публичное заседание «Беседы любителей русского слова» — литературного общества, душой которого был поклонник русской старины адмирал A.C. Шишков. Он выступил на том собрании с речью, немедленно превратившей графиню в его почитательницу. Доказательством тому ее послание: «Когда сначала увидела я лежащую перед вами тетрадь, которая показалась мне велика, то подумала, что вы чтением своим наскучите; но когда слушала его, то сожалела, что оно так коротко, и с радостью желала бы еще два часа слушать».[42] С другой стороны, Шишков был сам заинтересован во влиятельных слушателях, и слушательницах также.

«Гвоздем программы» заседания стала басня «Огородник и философ», блестяще прочитанная И.А. Крыловым (1769–1844).

Иван Андреевич — сын капитана, в молодости служил мелким чиновником, испытывал нужду (некоторое время подобно Г.Р. Державину увлекался карточной игрой), но стремился участвовать в литературной жизни. Новый период наступил в 1805 году, когда, после знакомства с И.И. Дмитриевым, Иван Андреевич начал переводить басни. Как он позднее признавался Строгоновой, похвала в одном из журналов приохотила его к дальнейшему творчеству. В 1806 году Крылов напечатал сборник собственных сочинений и, благодаря высмеиванию галломании в своих комедиях, например в «Уроке дочкам» (1807 г.), вошел в кружок А.Н. Оленина. Алексей Николаевич устроил Крылова вначале на Монетный двор (1808–1810), на котором сам некогда служил, а затем, в 1812 году, в Публичную библиотеку, где Иван Андреевич стал сослужившем Гнедича. Сам Оленин в тот момент занимал пост директора, став преемником графа A.C. Строгонова. К тому времени сочинения Крылова вошли в моду, и он немедленно, как некогда Д.И. Фонвизин, стал приглашаться в аристократические дома для чтения своих произведений, которые были своеобразными манифестами русского языка. Посещал он и С.В. Строгонову.

О происходившем в Петербурге после памятного заседания 14 марта 1811 года рассказал и сам адмирал A.C. Шишков: «Многие присутствовавшие на ней госпожи почувствовали, что непохвально свой язык презирать и многих прекрасных на нем сочинений не читать и не знать. На другой день после одного из собраний беседы, приезжаю я к графине Строгоновой и в первый раз нахожу у ней Крылова, читающего басни свои посреди окружающих его слушателей и слушательниц».[43] Затем Шишков с удовольствием рассказал о барьере, возникшем между россиянами и иностранцами, жившими в городе: «…приезжает к ней (Софье Владимировне. — С.К.) сардинский посланник граф Местр. После короткого ему приветствия, чтение продолжается по-прежнему. Он помедлил несколько и, видя, что все слушают и никто им не занимается, обратился ко мне и сказал по-французски: „Я вижу нечто новое, никогда прежде не бывалое — читают по-русски, — язык, которого я не разумею и редко слышу, чтобы в знатных домах на нем говорили. Нечего мне делать здесь. Прощайте!“»[44]

Возможно, еще до войны 1812 года, а особенно после нее, графиня Софья Владимировна вместо греческих вечеров, прославивших некогда дачу свекра, устраивала русские обеды, главным участником которых был Иван Андреевич, быстро превратившийся в невозмутимого простодушно-лукавого наблюдателя жизни, ленивца и обжору — «дедушку Крылова», героя многочисленных анекдотов. Один из них приводился Н.М. Колмаковым, он, будучи юристом по образованию и воспитателем детей по положению у Строгоновых, взял на себя обязанности летописца дома на Невском: «В тот день, когда он заявлял о своем приходе, весь обеденный стол заготовлялся в русском духе: щи, каша, пироги, кулебяка и все прочее, что Русью пахло. Притом все присутствующие должны были говорить по-русски, в противном случае назначалось взыскание».[45]

Способ подачи пищи был очень зависим от политических пристрастий хозяев дома. Статус дома на Невском в период наполеоновских войн кажется идеально подходящим для рождения загадочного бефстрогонов (тем не менее речь о блюде пойдет только во второй части книги). Во втором десятилетии XIX века после смерти графа Александра Сергеевича в 1811 году и графа Павла Александровича в 1817 году и установления нераздельного владения стала очевидна необходимость в новом Строгоновском доме, его действительно создадут в «настоящей России» на реке Тосна в усадьбе Марьино. Согласно указа императора Александра I от 11 августа 1817 года, владельцем майората Строгоновых, куда вошел и дом на Невском, назначалась графиня Софья Владимировна. Более подробно об этом будет рассказано в главах о Марьино, в этом месте отметим появление «охранной грамоты» Строгоновского дома.

Глава 16 Романтическая смерть