Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари

Вид кабинета Д. П. Бутурлина

Фавн Бандинелли

До 1849 года скульптура принадлежала историку Д.П. Бутурлину (1790–1849), отцу жены Павла Сергеевича. Она показана на картине с видом его кабинета, написанном A.A. Зеленским два года спустя после смерти историка (Государственная Третьяковская галерея). Фигура владельца вписана в интерьер. Работа Бандинелли стоит на почетном месте на фоне красной драпировки под портретом императора Александра I. В собрании Тамбовской областной картинной галереи хранится небольшая копия с картины Зеленского, написанная маслом на картоне и без изображения Бутурлина. Это обстоятельство ввело в заблуждение искусствоведов, и долгое время картина считалась изображением кабинета Строгонова. Публикация в 2005 году иллюстрированного каталога живописи Третьяковской галереи первой половины XIX века позволила понять истинное положение вещей. Осталось сказать, что Бутурлин завещал шедевр своей теще A.A. Камбурлей (1783–1864). И лишь после ее кончины «Фавн» перешел к внучке Анне Дмитриевне, к тому времени супруге графа Павла Сергеевича. Мейблюм поспешил запечатлеть «Микеланджело» в интерьере страстного коллекционера.

В доме находилось большое число фарфоровых ваз, среди них особенно выделялась стоявшая в Столовой и относившаяся к XV столетию китайская «Vasea Elephant blanc».

По горлу ее украшали горизонтальные углубленные пояски, с рельефными изображениями облаков — символические знаки достоинства высших гражданских должностей. Если восточные коллекции находили себе место в петербургских домах достаточно редко, то фламандским и голландским собраниями Строгонов соотечественников явно не удивил.

Со времен Петра Великого сотни картин из западных стран находились в императорском и частных собраниях. Но и в этом разделе был свой шедевр — «Исповедник» Рубенса. «Полные улыбающиеся губы монаха, отражающие доброту и склонность к материальным благам жизни и юмору, взгляд умный и тонкий, но без лукавства, — все это показывает сродство между обоими лицами, то есть между художником и его моделью», — писал Григорович.

Покинем теперь парадный этаж, где было относительно мало произведений искусства, и направимся на первый, например в Библиотеку.

Ваза белого слона — самая знаменитая ваза дома графа Павла Сергеевича

Здесь находились две картины, особенно поразившие графа Павла Сергеевича во время поездки с отцом в Италию. Одна из них — «Снятие с креста» Чима да Канельяно, происходившая из собственности монастыря кармелитов в Венеции, другая — шедевр Джан Франческо Майнери «Несение креста», увиденный юным Строгоновым в галерее Марескальки в Болонье уже на обратном пути в Россию. Возможно, были и другие сильные впечатления от творчества итальянских мастеров, и попытки завладеть другими шедеврами, но только два указанных полотна граф приобрел в собственность в 1850-е годы.

Где-то здесь, в Библиотеке, хранились рисунки самого графа Павла и его сестры графини Софьи, относящиеся к тому самому «великому путешествию Строгоновых в Италию» 1839-1840-х годов, рассказ о котором был уже обещан.

В Риме с мыслью о развитии дарования детей отец, граф Сергей Григорьевич, нанял для занятий уже знаменитого в ту пору акварелиста Соломона Корроди. Полностью важный фрагмент воспоминаний Ф.И. Буслаева — гувернера многочисленных детей Строгонова — выглядит следующим образом: «Щедро одаренная умственными и нравственными качествами, она умела соединить в себе поистине творческое дарование с технической способностью в тщательной отделке подробностей.

Когда в Риме училась она ландшафтной живописи у знаменитого в то время Корроди вместе со своим братом Павлом Сергеевичем, который был старше двумя годами, далеко опережала его в старательной обработке подробностей, между тем как он ограничивался бойкими мазками кисти, долженствовавшими означать его гениальность».

Из текста может сложиться впечатление, что речь о живописи, но Корроди был акварелистом. Неделя — небольшой срок для занятий. Затем Строгоновы вновь вернулись в Рим. Теперь уже на больший срок, возможно, тогда начали учиться (или возобновили свои занятия). Весь этот промежуток между визитами в Вечный город они рисовали.

Средства семьи позволили графу П. Строгонову исполнить детскую мечту — завладеть картиной Чимы да Канельяно