Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари

Ранее еще одно трехэтажное жилище Строгоновых в Москве долгое время стояло близ Котельнической слободы на Швивой горке, — одном из семи холмов великого города (высота примерно 145 м), близ впадения Яузы в Москву-реку, возвышаясь над обывательской застройкой. Название Швивая возникло в середине XIX века вместо неблагозвучного «Вшивая». Связано оно с существовавшими здесь в старину многочисленными цирюльнями вокруг бань на Яузе или от живших здесь швей и портных. Надо отметить, что на Строгоновых действительно работало много золотошвей. По другой версии, название происходит от древнерусского наименования покрывавшего холм терния — «ушь».

Итак, довольно долго строгоновский дом был первым, по крайней мере, по своему положению. Огромное строение, очень условно изображенное на гравюрной панораме П. Пикарта 1707 года, задавало тон. Именно здесь прошло несколько петровских ассамблей.

Исполненная в начале XVIII в. гравюра голландского художника П. Пикарта показывает, что первый дом Строгоновых в Москве доминировал над окружающей местностью, хотя она и не принадлежала его обитателям

Портрет именитого человека Т.Д. Строгонова, выполненный Р. Никитиным. На кафтане миниатюрный портрет Петра Великого — драгоценная награда

28 ноября 1718 года царь подписал указ о проведении особых собраний благородных особ — ассамблей. Первая ассамблея, несколько напоминавшая по своим целям современные «презентации», состоялась 4 декабря того же года. Праздники в доме Строгоновых, прошедшие 6 марта и 7 апреля 1722 года и совпадавшие с датой получения титула барона, посетил герцог Голштинский Карл Фридрих. Благодаря записям его придворного Фридриха фон Берхгольца, выступавшего в качестве западного «эксперта», мы имеем возможность кое-что узнать об обстановке дома. Хозяином его, на взгляд иностранца, был Александр Григорьевич.

Не скрывая своего восхищения, Берхгольц писал: «Здесь все было чрезвычайно мило и хорошо, потому что Строгонов очень богат и умеет жить… Он живет здесь в большом каменном дворце, стоящем на горе, и оттуда такой чудный вид, какого не имеет ни один дом в Москве. В комнате, где танцевали, был устроен буфет, наполненный прекрасным хрусталем и дорогою серебряною посудою, и стоял большой стол, уставленный по здешнему обычаю холодными кушаньями. Но в другой комнате находился еще стол, убранный истинно по-царски и с таким вкусом, какого я здесь и не воображал; все жило и улыбалось на нем своею красотою, необыкновенным порядком и великолепием. По средине его стоял огромный серебряный и великолепной работы поднос (plat de menage) с разного рода сластями. Холодные кушанья, приготовленные, как говорили, живущим в доме немецким поваром, были очень аппетитны, но особенно жаркое, не имевшее той деревянности, которою оно отличается здесь везде, где его только подают. Одним словом, я не мог наглядеться на все это. Весь стол был уставлен фарфоровыми тарелками, лучше которых мне никогда и нигде не случалось видеть».[3] Надо думать, что в доме Строгоновых было большое собрание серебра, начало его формированию положил Григорий Дмитриевич. Некоторые из принадлежавших ему предметов, изготовленные в Голландии, хранятся ныне в Оружейной палате Кремля.

Портрет Марии Яковлевны, супруги именитого человека Григория Дмитриевича, исполнен при жизни мужа и царя Петра. Наградной миниатюрный портрет Петра I приколот к платью Строгоновой

Упомянутый выше герцог Голштинский привез с собой в Россию двенадцать хорошо обученных немецких музыкантов, игравших на клавесине, скрипках, виолончели, контрабасе, гобое, флейтах, валторнах, барабанах и литаврах. Оркестр, которым руководил Иоганн Пауль Гюбнер (1696–1759), выступал при дворе один раз в неделю в период Северной войны. В 1721 году во время празднования Ништадского мира перед апартаментами герцога построили арку, на ее галерее оркестр музицировал для всего города в течение трех дней. С тех пор многие стали учиться играть на новых инструментах. В частности, барон Александр Григорьевич проявил способности к виолончели. Кроме того, он завел у себя собственную труппу музыкантов, состоящую из восьми человек.[4] Наконец, на одной из своих вечеринок он «угощал гостей пением и игрой девиц на 20 арфах».[5] Все это позволило Я. Штелину написать: «Дом Строгоновых звучал музыкой». Теперь спустя два с половиной века мы можем констатировать, что музыка звучала во всех их жилищах.

Кроме того, в доме Александра Григорьевича по традиции, заложенной Аникой Федоровичем, находилась прекрасная библиотека.