Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари

В 1866 году Васильев познакомился с Иваном Ивановичем Шишкиным, тот ухаживал за Евгенией, сестрой Федора. Приближавшийся к своей славе пейзажист только-только вернулся из-за границы. 1862-1865-е годы он провел в Германии и Швейцарии, прилежно усвоив приемы дюссельдорфской школы. В 1867 году Васильев — выпускник Рисовальной школы, и Иван Иванович вместе ездили на остров Валаам, который можно назвать «русским Барбизоном». Именно там Шишкин писал в конце 1850-х годов этюды для программы на золотую медаль Академии художеств. Судя по всему, тогда же Григорович представил Васильева Строгонову и осенью граф приобрел один из этюдов художника («На острове Валаам. Камни»). На обороте небольшого произведения, находящегося ныне в ГРМ, есть надпись: «Этюдъ Феодора Александровича Васильева прюбретенъ на Выставке Общества поощрешя Художествъ въ 1867 году по инвентарному списку для аукциона Гр. Строганова № 486». Сведения об аукционе не обнаружены.

Федор провел с Шишкиным лето 1868 года. Осенью на конкурсе ОПХ начинающий мастер получил первую премию за картину «Возвращение стада», вторую — А.К. Саврасов. В тот год награда имела особое значение, ибо ее учредил великий князь Александр Александрович, недавно ставший наследником престола. Желая поддержать блестящую идею графа П.С. Строгонова, он пожертвовал средства на конкурс еще на три года — 1868, 1869 и 1870. Музейных образцов и уроков Шишкина (он, кстати, в тот год был включен в число экспертов) оказалось достаточно для угадывания Васильевым «современной манеры», предполагавшей, прежде всего, по примеру литературы, строгое следование натуре.

Протекцию Строгонова также не следует сбрасывать со счетов, ибо не эксперты, как обычно, а члены Комитета в тот год решали судьбу премий (граф Павел Сергеевич оставался в их числе до начала 1880-х гг.). По их мнению, искомой награды никто из конкурсантов не заслуживал, но они все же решили рискнуть и поддержать Васильева, что отражало намерение Григоровича: «Создать талант невозможно, но уловить момент его первого проблеска, выйти к нему навстречу и быть всегда готовым поддерживать его в период его развития — вот цель, которую избрало себе Общество и которую постоянно будет преследовать».[74]

Обнаружив человека, чья сущность совпадала с их представлениями об идеальном мастере времени, Строгоновы не жалели затем средств для его поддержки. Так, Федор Васильев многократно получал необыкновенные знаки внимания от графа Павла Сергеевича. В 1868 году он, единственный из всех живописцев, стал действительным членом ОПХ. Нет сомнения, что взносы, весьма значительные, за него платил граф, вероятно, желая таким образом поднять социальный престиж своего воспитанника. Устав позволял принимать в члены ОПХ любого человека, которого Общество считало достойным видеть в своих рядах. Высокая протекция и отсутствие сведений о частной жизни мецената, что следует признать драматичным, порождали нелепые слухи.

Среди немногочисленных отзывов современников о Васильеве, прежде всего, следует привести слова Ильи Репина из книги «Далекое близкое»: «Мне думается, что такую живую, кипучую натуру, при прекрасном сложении, имел разве Пушкин. Звонкий голос, заразительный смех, чарующее остроумие с тонкой насмешечкой до дерзости завоевывали всех своих молодым веселым интересом к жизни: к этому счастливцу всех тянуло, и сам он зорко и быстро схватывал все явления кругом, и люди, появляющиеся на сцену, сейчас же становились его клавишами, и он мигом вплетал их в свою житейскую комедию и играл ими, громко шутя».

И чуть ниже: «Случайно, кое-как образованный, он казался и по терминологии, и по манерам не ниже любого лицеиста; не зная языков, он умел кстати вклеить французское, латинское или смешное немецкое словечко; не имея у себя дома музыкального инструмента, он мог разбирать с листа ноты, кое-что аккомпанировать и даже сыграть „Quasi una fantasia“ Бетховена».[75] Именно Репин оказался автором легенды о дворянском происхождении Васильева, ибо в своих воспоминаниях перенес на бумагу слова Ивана Крамского: «И он везде как принят! Вот у графа Строгонова, например. Весь дом графа убежден, что он какой-то близкий родственник графу, чуть не его сын-любимец».[76]

Новая история о «Строгонове-отце» крайне интересна как параллель к взаимоотношениям графа Александра Сергеевича и художника, затем архитектора Андрея Воронихина. Отсутствие наследника нанесло сокрушительный удар по планам графа Павла Сергеевича относительно дома. Его дальнейшее совершенствование казалось бессмысленным. С момента потери надежды на появление детей Строгонов сосредоточил свои усилия, в том числе и финансовые, на развитии ОПХ по примеру европейских учреждений, и на воспитании Федора Васильева.

Глава 4 Деревни графа Павла Строгонова