Строгоновы. 500 лет рода. Выше только цари

Надо полагать, что 1862 год может быть принят за примерную дату окончания отделки всех новых апартаментов этого времени, запечатленных в альбоме Дж. Бианки по заказу графа П.С. Строгонова, то есть на парадном этаже трех апартаментов графа Сергея Григорьевича и трех комнат графини Татьяны Дмитриевны. Сопоставление деталей, в частности элементов карниза Большой гостиной и Большого кабинета графа, как будто бы указывают на одну руку, то есть М.А. Макарова, как я предположил выше. Впрочем, у Строгоновых работали и другие мастера. Так, в 1863 году их средний дом, сооруженный П.С. Садовниковым, надстроил архитектор К. Лоренцен для устройства ателье фотографа Андрея (Генриха) Ивановича Деньера (1820–1892), о чем будет подробно рассказано в следующей главе.

Северо-восточная часть Строгоновского дома стала своего рода штаб-квартирой «монархического лагеря» весной 1881 года, когда после убийства императора Александра II страна находилась на перепутье, выбирая между медленным движением к парламентаризму, к которому склонялся покойный император, и укреплением монархизма, в сторону которого его направляли граф Сергей Григорьевич и его высокопоставленный ученик К.П. Победоносцев. Сюда же приходил князь В.П. Мещерский, также имевший репутацию противника реформ. Сведения о событиях тех месяцев без упоминания, впрочем, залов, записал С.А. Строгонов, внук археолога, который всецело разделял мнение деда. Много лет спустя он получил своеобразное подтверждение своей правоты непосредственно в доме на Невском.

Суровый человек, вояка до мозга костей, отягощенный семейными проблемами (лишь часть их была обозначена выше), которые только усугубляли его суровость, — таковым выглядит граф Сергей Григорьевич во второй половине своей долгой жизни. Не разделявший или почти не разделявший художественных увлечений предков, он не пожалел средств для апартаментов жены сына, но для себя ограничился едва ли не спартанскими условиями жизни, как будто создав плацдарм на вражеской территории. Недальновидное и смиренное принятие положения своей ветви как второстепенной, уступающей богатым и знатным графам Строгоновым (которое остается на совести барона и лишь впоследствии графа Григория Александровича) повлекло соответствующее воспитание Сергея Григорьевича — он не получил хорошего образования и не сформировал широкого кругозора. И хотя при женитьбе он приобрел титул графа, ни он, ни его отец так и не поднялись по сути на следующую иерархическую ступень.

Глава 10 Деньер и Буре

Два доходных дома Строгоновых — средний (Невский пр., 19, приобретен в 1821 г.) и малый (№ 23, 1838 г.) дали приют нескольким торговым «брендам», они, в свою очередь, принесли дополнительную известность своим арендодателям.

По мнению знатоков, из всех фотографов-портретистов России второй половины XIX века именно Генрих Деньер, получивший приют в среднем Строгоновском доме, более других в своих работах приблизился к Искусству. Между прочим он учился в Академии художеств, окончил ее в 1849 году с дипломом живописца. Очень скоро увлечение Г. Деньера новой техникой привело к тому, что в 1851 году в Петербургском Пассаже открылось «Дагерротипное заведение художника Деньера». Впрочем, название было не совсем точным, ибо непосредственно дагерротипией Генрих занимался мало. Он быстро освоил процесс мокроколлодионной фотографии.

На долю Деньера выпало решение очень трудной задачи — добиться признания светописи в кругу самых, казалось, непримиримых противников новоявленной соперницы классических искусств — своих товарищей и недавних учителей. Профессора Академии художеств резко отзывались о фотографии и не признавали ее даже в качестве подспорья для живописцев. Академик Ф.А. Бруни, например, отказывался даже позировать фотографам. Однако во многом именно благодаря усилиям Деньера отношение к новому искусству с годами стало меняться к лучшему, его ателье стали посещать живописцы и графики.

В методе дагеротипии использовалось серебро, которое относилось к числу дорогих металлов. К тому же время экспонирования было слишком продолжительным. В 1851 году англичанин Фредерик Скотт Арчер придумал покрывать стеклянные фотопластинки вначале коллодионной эмульсией, а затем — азотнокислым серебром. В результате оказалось возможным снимать подвижные объекты (сократив время экспозиции до нескольких секунд), а негатив стал «схватывать» больше деталей. Хотя пластинки нужно было обрабатывать в мокром состоянии и снимать вне лаборатории оказалось невозможно, открытие Арчера значительно удешевило процесс фотопечати, впервые сделав фотографирование широко доступным.