Строговы

– Куда же, тятя, пойдем? – спросил Максимка.

– Куда-нибудь надо идти. Дождь, проклятый, не унимается.

Они постояли в нерешительности.

– Пойдем под берег, – махнул рукой Матвей куда-то в темень. – Может, где-нибудь под лодкой пересидим.

Темь стояла густая – хоть глаз коли. Прошло не меньше двух часов, прежде чем Матвей и Максим пустырями вышли на берег. Река встретила их свежим, сырым ветром. В темноте не видно было ее, но она плескалась где-то совсем поблизости. Из глубины мрака мигали робкие огоньки бакенов.

– Обрыв! – Матвей, шагавший впереди сына, остановился.

Ощупью они отыскали спуск и подошли к самой реке. Под ногами захрустела мокрая галька.

– Ну, теперь, Максим, давай смотреть зорче. Здесь должны быть лодки, – сказал Матвей.

Они пошли медленнее, но лодки не попадались. В одном месте наткнулись на яр. Берег тут изгибался, делая выступ. Матвей и Максим с большой предосторожностью обошли выступ и увидели впереди пылающий костер.

– Рыбаки, – радостно сказал Матвей.

До костра было еще далеко, когда послышался голос:

– Эй, кто там идет?

– Ночевку, добрый человек, ищем.

– Сколько вас?

– Двое.

– Давай подходи.

Когда Матвей и Максим подошли к костру, они увидели под небольшим дощатым навесом человека, одетого в длинный брезентовый дождевик, картуз и сапоги из красной кожи. Человеку, по-видимому, наскучило коротать ночь одному, и он заговорил с удовольствием:

– Сижу вот, как филин, и гляжу в темноту. Ночь – беда моя. Пошел бы соснуть, боюсь – бакены затухнут: ветер. В прошлом году моего соседа засудили. И поныне в остроге сидит. Дело было такой же темной ночью. С вечера зажег он бакены и залег спать. Бакены потухли. А ночью пароход появился да на полном ходу и врезался вон в ту косу, что вы обошли. Целые сутки потом снимали… А вы откуда будете? – спросил бакенщик.

Матвей рассказал все без утайки.

– Да, с работой труба. Народу хоть и немало поугнали на фронт, а дело найти нелегко.

– Завтра-послезавтра ничего не подвернется – придется уходить в деревню, – проговорил Матвей.

Бакенщик прикурил от головешки, швырнул ее в костер и, окинув Матвея внимательным взглядом, сказал:

– Не торопись. Кум у меня тут мастером в судоремонтных мастерских работает. Утро настанет – его спросим.

– Спасибо, добрый человек, – поблагодарил Матвей.

Совсем разненастилось. По-прежнему шел дождь, дул свежий ветер. Река плескалась о каменистые берега с унылым, убаюкивающим шумом.

Пригретый теплом от костра, Максим задремал сидя. Сквозь дрему он слышал, как отец и бакенщик разговаривали о войне, о жизни в городе и деревне. Потом он совсем перестал слышать голоса, но когда отец окликнул его, сразу очнулся.

– Пойдем в землянку, сынок, – сказал Матвей.

Максим встал, ежась от холода, потянулся. С пылающей головешкой в руках бакенщик шел куда-то в сторону от костра. Матвей и Максим побрели за ним. Бакенщик ввел их в свою землянку и предложил располагаться на нарах.

– Ложитесь, а я пойду рассвета ждать.

Матвей и Максим сбросили с себя намокшие зипуны, залезли на нары и, прижавшись друг к другу, крепко уснули.

Утром бакенщик разбудил их и повел к своему куму Михеичу. Мастер жил недалеко от пристани, и они успели еще застать его за завтраком. Увидев ранних гостей, он поднялся к ним навстречу. Был он невысокого роста, худой, но в кости широкий и крепкий. На бритом моложавом лице белели два шрама: один на щеке, другой на подбородке. Серые глаза, обведенные темными от въевшейся копоти ободками век, смотрели приветливо. Если бы не сгорбившаяся по-старчески спина, Михеичу едва ли можно было дать больше сорока пяти лет. Но спина выдавала его годы. Чувствовалось, что человек этот и пожил и потрудился немало.

– Ну вот, Михеич, привел, – проговорил бакенщик, вытирая о голик ноги и ничего больше не объясняя.

Михеич взглянул на Матвея и, улыбаясь одними глазами, спросил:

– В слесарном деле что-нибудь знаешь?

– Знать не приходилось, а научиться быстро могу.

Михеичу понравился такой ответ Матвея. Он одобрительно кивнул головой и сказал:

– Ладно. Приходи завтра в мастерские. Будешь помогать мне чинить судовые машины.

Матвей хотел поблагодарить мастера, но стоял, ожидая, когда тот заговорит о плате за свою услугу. Михеич повернулся к Максиму.

– А сына на Подгорную улицу сведи. Там мастерские по выделке ручных гранат открылись. Ученики, слышал я, требуются.

О цене за свои услуги Михеич опять ничего не сказал. Матвей понял, что мастер помогает ему бескорыстно.

«Видно, самого его нужда немало мытарила», – подумал Матвей, проникаясь уважением к Михеичу.

День этот состоял из сплошных удач. Максима приняли в мастерские без всяких разговоров. К вечеру Матвею удалось подыскать маленькую комнатушку в большом полупустом деревянном доме.

Переночевав на новом месте, отец и сын утром отправились каждый своей дорогой на работу.

3

После проводов Матвея в город дед Фишка понял, что главой строговского двора пришел черед стать ему.

Время на его долю выпало трудное, но унывать и беспомощно разводить руками было не в его правилах.