Стройотряд

Связь была устойчивая. Легко парившие в жидком небе гексакоптеры беспрепятственно обменивались радиосигналами, поскольку всё время находились в зонах прямой видимости друг друга. Несмотря на свои немалые размеры – почти три метра в поперечнике – весили эти громоздкие на вид устройства меньше килограмма, если по-земному, а здесь так и вовсе – совсем ничего, триста двадцать восемь граммов. Собственно, вес беспилотников и стал причиной установленного конструкторами ограничения полётной высоты в сто метров. Сделано это было из соображений безопасности: несмотря на более-менее одинаковую плотность марсианской атмосферы на высоте до нескольких километров[21], вверху дрон могло подхватить воздушное течение и либо попросту унести лёгкую машину за горизонт, либо сделать её неуправляемой. В обоих случаях это привело бы к крушению, с той лишь разницей, что в случае первом вероятность отыскать обломки беспилотника оказалась бы сильно меньше, чем во втором. Поэтому на Земле и решили, что сотни метров будет вполне достаточно. Разработанные специально для Марса высокооборотные электродвигатели с более крупными, чем у земных дронов, винтами могли бы поднять эти высокотехнологичные машины хоть на километр, хоть на пять, но лазерные дальномеры и атмосферные датчики исправно сообщали управляющим контроллерам соответствующие параметры, и едва расстояние до поверхности превышало установленный конструкторами максимум, или уменьшалась плотность воздуха, подъём прекращался. Оптика установленных на дронах видеокамер была мощнá настолько, что в условиях разреженного марсианского воздуха легко позволяла увидеть мышь за десять километров, если бы таковая здесь водилась… Эти «птички», как их обычно называл Сергей, пусть и далеки были от своих земных боевых собратьев, умевших видеть в темноте, со снайперской точностью стрелять пулями, минировать местность, скидывать на головы врагам осколочные гранаты и газовые бомбы и проделывать другие убийственные фокусы, тем не менее, умели многое, и режим ретрансляции был одним из самых простых их умений. Но с учётом отсутствия в марсианской атмосфере ионизированного слоя, способного переотражать радиосигналы, а также беспощадной близости горизонта (всего-то три с половиной километра), умение это, превращавшее каждую «птичку» в мобильную радиовышку, было крайне полезным.

– Скоро стемнеет… – произнёс Майор, не отводя сосредоточенного взгляда от дороги.

Длинные тени от камней и кочек лежали подобием шпал тут и там повсюду поперёк их пути. Тени отбрасываемые холмами и горками Майор объезжал, потому, что чернота этих теней была практически абсолютной, – в них нельзя было ничего разглядеть, и окажись там кратер, или дыра, подобная вчерашнему «афедрону», они бы, не разбирая дороги, въехали туда.

– Да, – сказал Сергей, едва качнув головой – скоро…

Майор быстро взглянул на товарища. Лицо того, освещаемое спустившимся к горизонту солнцем, с теневой – то есть его, Майора – стороны было чёрным. Контраст на Марсе мало отличается от лунного, где атмосферы вообще нет. Все предметы здесь видны, только когда на них светит солнце… ну, или искусственный источник света. Ночью, когда глаза привыкают к темноте, контуры предметов можно рассмотреть и в свете звёзд, которые здесь процентов на двадцать пять-тридцать ярче, чем на Земле. Но это только ночью. На контрасте, рядом с освещёнными солнцем частями местности, всё, что в тени, человеческий глаз – пусть даже он и мёртвый, глаз этот – воспринимает как самое тёмное место в организме у всем известного негра.

– Серёга, Андрею, – с глухим хрипом позвала рация.

Сергей быстро глянул на приборную панель, посреди которой были часы: «19:45». Быстро взяв рацию из крепления, и выжав тангенту ответил в микрофон:

– На связи. Слушаю тебя, Ильич.

В ответ прозвучало ставшее, кажется, уже неизменным:

– У нас ничего.

– Принял, – произнёс Сергей, и, помолчав секунду, добавил: – После заката останавливайтесь и сажайте «птичку». Поднимать в начале каждого часа на пять минут, для контрольного сеанса связи. Как понял? – говоря это, Сергей не отводил взгляда от экрана пульта управления.

– Принял. Связь – раз в час. Первые пять минут – «птичка» наверху…

Сергей не ответил, не дал отбой. Он вдруг стал пристальнее всматриваться в экран, двинул управляющим полётом дрона аналоговым стиком. Картинка на экране пульта чуть сместилась – беспилотник, плавно забиравший перед тем на восток-юго-восток, взял влево и полетел параллельно лежавшим внизу теням строго на восток. Майор заметил и перемену в товарище и то, как он изменил курс беспилотника, быстро глянул на него:

– Что там у тебя, Серый?

Сергей не ответил. Держа рацию в левой руке, словно забыв о ней, правой он сосредоточенно вёл куда-то послушную ему «птичку».

Майор не стал заглядывать в экран лежавшего на коленях у Сергея пульта, не стал более ничего ему говорить. Он стал ещё внимательнее следить за дорогой, и немного сбавил скорость. Теней вокруг с каждой минутой становилось больше.

Наконец Сергей поднял глаза от пульта, быстро повертел головой и сказал: