Стронциевый Код

- Ник, я рада, что ты здесь.

Я поднимаюсь на последнюю секцию лестницы и открываю панель. Он сразу же выскальзывает из моих рук, пойманная порывом ветра, и выскальзывает с огромным металлическим треском.

Ветер мчится через отверстие. Треск дождя и рев порывов ветра настолько громкие, что мы даже не слышим друг друга.

Я хватаюсь за комингс и поднимаюсь на носовую часть. Она черна как смоль. Все, что вы можете увидеть в надстройке, - это рассеянный свет нескольких огней за окнами.

Я помогаю Шэрон выбраться из люка. К счастью, я не один закрываю панель. Она такая тяжелая, что мы долго валяемся на палубе, держась обеими руками за штурвал клапана. Шэрон что-то кричит. Она всего в нескольких дюймах от меня, но ее голос теряется в шторме. Я качаю головой, чтобы показать, что не понял, затем показываю пальцем на заднюю часть цистерны.

Шэрон кивает. Я оставляю относительную безопасность руля и начинаю ползти на четвереньках в сторону надстройки. Я делаю это очень медленно, стараясь сделать каждый прием как можно лучше. Мое поле зрения ограничено несколькими футами стального листа, протянувшегося передо мной.

Спустя вечность я касаюсь нижней части надстройки слева от ворот доступа. Танкер идет против ветра, а огромный восьмиэтажный корпус не защищает от непогоды.

Шэрон указывает налево, и после нескольких мгновений передышки я всегда иду в этом направлении на четвереньках. В конце пути я нахожу двадцатипятиметровую лестницу, примыкающую к надстройке.

Вверху периодически слышны щелчки, похожие на выстрелы. Морякам пришлось прикрыть дыру в радиостанции развевающимся на ветру брезентом.

Я хватаю первую планку, показывая Шэрон, что мне нужен ее кинжал. Я кладу его за пояс и начинаю лезть. Дождь, барабанящий по металлической конструкции, и ветер, хлеставший меня, как кнут, чуть не срывали меня с лестницы.

Каждое движение для повышения степени - это выход или дубль. Чем больше я продвигаюсь, тем сильнее брезент бьет мне в уши.

Я отпустил его дважды, но каким-то чудом мне удалось в последнюю минуту удержаться на кончиках пальцев. Мои онемевшие руки больше ничего не чувствуют. После каждого из этих ударов я жду, пока мой пульс вернется в норму, затем смотрю на Шэрон. Оба раза она слабо улыбается мне.

Наконец, вот оно: брезент там, у меня под глазами, дыра в стене столба.

Одна из поврежденных антенн отбрасывается примерно на два фута от моего правого плеча. Взрыв разрушил всю переднюю часть рации и просверлил огромную дыру в крыше. Напротив лестницы оторвался угол брезента, и он срывается.

Взяв последнюю перекладину левой рукой, я беру кинжал, протягиваю руку через передний лонжерон и разрезаю ткань, которая мгновенно рвется по всей ее длине.

Прыгая верхом на лонжероне, я просунул руку в прорезь в брезенте и зацепился за край неровной дыры.

Я остаюсь так на мгновение, моя правая рука держится за стенку столба, а левая за лестницу, пытаясь найти равновесие с движениями корабля. Акаи Мару поднимается на гребень волны, а затем снова погружается в лощину. Я жду, когда он снова начнет подниматься, и тут я даю твердый толчок, который продвигает меня в стойку. Я тяжело приземляюсь, несколько раз перекатываюсь по земле, порезаю руки осколками стекла, затем заканчиваю движение на твердом препятствии.

Кабина погружена в темноту, ветер, дующий под брезентом, поднимает облака пыли и всевозможных частиц.

Я встаю и, просунув голову в проем, вижу Шэрон, которая только что достигла вершины. Она осторожно отпускает перекладину лестницы и берет меня за руку.

К тому времени, когда она должна прыгнуть, обе ее ноги поскользнулись. Она поворачивается в воздухе, затем останавливается, свисая с моей руки. Шок серьезный. Сжимая край ямы как можно лучше, я чувствую, как трескается мой плечевой сустав.

Усилия сверхчеловеческие. Я знаю, что долго не протяну. Я отпущу в любую секунду, и Шэрон рухнет на палубу танкера. Нос Акаи Мару начинает двигаться вверх, пересекая большую волну. Сейчас или никогда. Собираю последние силы и дергаю, как сумасшедший. Как будто вытолкнутая пружиной. Шэрон подпрыгивает и балансирует на переднем лонжероне кабины.

На ужасную секунду его тело раскачивается, колеблясь между падением вперед и падением назад. С последним приливом энергии я наклоняю ее внутрь. Поднявшись в воздух, мы падаем, сцепив руки и ноги, на полу радиоприемника.

Мы остаемся так долгое время, счастливые, что избежали худшего. Как и я, Шэрон должна внутренне поклясться не начинать снова идти по тому же пути ...

Наконец, мы разошлись. Я зажигаю фонарь. Зрелище, открытое нам светом, лишает меня дара речи.

Такого ущерба никто не ожидал. Здесь мы не найдем ни одного работающего устройства. Это нагромождение осколков стекла, разорванной проволоки, пластиковых осколков, скрученного лома, испещренного пятнами, и красновато-коричневых пятен. Кто-то дежурил на станции во время взрыва, это доказывает, что для террористов Красного Кулака, человеческая жизнь не имеет значения.